Поиск
Поэзия, вера и диалог культур Артура Мадера
Артур Мадер – человек-оркестр. В его личности и творчестве сложно, но удивительно органично сплелись немецкая основательность (швабские корни), шведская сдержанность, русская широта души, профессия военного врача, спасавшего жизни в самых суровых условиях, служение православного законоучителя в колонии и тончайший дар поэта, пишущего как по-русски, так и на швабском диалекте
В этом интервью Артур откровенно говорит об источнике этой гармонии, о том, как рождалась поэзия рядом с болью и смертью, о языке как миссии и молитве, и о том, что дает ему силы нести свое Слово миру.
Позвольте мне сказать как Законоучителю, имеющему некий духовный опыт. Человеку любознательному с самого детства, впитывающему в себя как губка и хранящему в глубинах души и сердца краски, звуки и ароматы окружающего мира. Склонному к наблюдательности (возможно, в том числе и это тоже позволило стать мне неплохим врачом, уважаемым и среди солдат, и среди заключённых). Мы все от Авраама, Исаака и Иакова. Наши праотцы – Адам и Ева. У всех. Неважно – иудей ты, мусульманин, ортодокс… Творец у нас Один. А вера различается, но не в главном. А главное – любовь к Богу и Его творениям. Помню, в воскресной школе ЛИУ-51 мы, православные, и мусульмане разбирали Коран и сравнивали похожие места с Библией. Вывод – у нас много общего. К вражде ведут те, кто извращает суры Корана под влиянием дьявола. Бог - вот Источник гармонии между верой, словом, наследием у меня. И ещё один ключ к этой гармонии лежит в генетической моей принадлежности к христианству: почти 2000 лет тому апостол Петр принёс Слово Божие в Швабию. С тех пор мы стараемся жить Им как дышать. Христианство во мне и от крепкого уральского крестьянина, моего прадеда. Культура трёх народов, видимо, сказывается на моём образе жизни, мышления, в моих стихах. Но это необъяснимо. Это иррационально. Это моя суть. Итак, Что, вернее, Кто в основе гармонии? Господь: «В начале было Слово..»(Ин.1,1). И вот это Слово для меня свято. И это Слово стараюсь сеять как пшеницу своими стихами и прозой – Слово любви ко Творцу и Его творениям. Мой стих «Сеятель» в «Свече» об этом.
Как мы знаем из вашей биографии, вы спасали жизни в армейских госпиталях, в трудных условиях, в местах лишения свободы. Поэзия родилась рядом с этим опытом или вопреки ему? Что значит для вас — писать после того, как столько пережито и пройдено?
Поэзия была со мной всегда. В начале не осознанно, когда впервые пробасил своё первое четверостишие и радостно басил всем весь день. В 6 лет сам захотел учиться. В первых классах – желание стать писателем (откуда? Нет писателей в роду.) Черновики и беловики сочинений разные лишь внешне… Работа «Знак и образ», философский кружок, СНО, мединститут… Всё это вело меня к поэтическому творчеству. Плюс любовь к правде, заложенная в каждом немце согласно наблюдениям Генриха Фаусселя, исследователя лютеранства. В 1985 г. я был обманным путём помещён в андроповский концлагерь – это отделения психбольниц, где негласно чекистами уничтожались среди психически больных здоровые и умственно полноценные люди: инакомыслящие и люди «не той национальности». Я, будучи военврачом, защищал от произвола одного из командиров солдат, ему неугодных: за малейшее воинское преступление их сажали в карцер без хлеба и воды не на одни сутки. Смерть шла и за мной по пятам. Я подумал: «Что я оставлю после себя, кроме кучки костей и горстки пепла?» А сказать мне есть что: и правду о немецком народе, и правду о БАМе. Вот и пошли первые стихосложения. На тот момент я находился в госпитале, Камышлов. Солдаты, готовящиеся к демобилизации. По опыту знал – им неинтересны ни стихи, ни поэмы. Им домой скорее. Я с солдатами, как всегда, близок. Обсуждаем разные проблемы. Читаю им свои первые. Интересно им. Хотят ещё. Вот и пошло-поехало. И уже в 1986 г., будучи в Хабаровске, в библиотеке у классиков начинаю учиться искусству слова. И пишу по сей день. Ибо понимаю – это моя суть. Так Господь меня сотворил и настроил. Я обязан гранить этот бесценный Дар. И нести Слово Божие своим творчеством, своей жизнью. Вот что значит для меня писать – из сердца, от сердца, из души, от души, душой. Только мои кровь, пот и слёзы, мои наблюдения. Ни звука лжи. Просто. Понятно. Ясно.
Вы — законоучитель, выпускник православной семинарии, и в то же время — поэт, пишущий на швабском диалекте и публикующийся в Германии. Что для вас сегодня язык — это миссия, форма молитвы, поиск диалога между народами?
Язык, как известно, носитель культуры. В моём понимании – это ключ к той двери, что ведёт в мир другого народа – его культуру, обычаи, обряды, экономику, религию, взгляды на мир и пр. и пр. Неся свою культуру другому народу, мы обогащаем другой народ и сами обогащаемся, изучая язык другого народа. Так что язык – это диалог между народами, диалог, несущий собой мир, любовь, согласие… Это миссия апостольского служения. Что касается молитвы – это тоже культура, её часть неотъемлемая. Мы, зная язык иного народа, читая на его языке молитвы, убеждаемся – у нас много общего. У нас один Творец. Одни корни. Объединяться надо! А не враждовать. Собирать камни, а не разбрасывать.
Судя по вашим книгам — от “Свечи” до “Ручейков” — вы стремитесь к разговору с семьёй, ребёнком, Богом и самим собой. Ваша поэзия очень личная, но при этом она не отгораживает читателя. Как вы находите этот редкий баланс между исповедальностью и универсальностью?
Как я уже говорил, к творчеству настоящему я пришёл в 1985 г. Это было нелёгкое время. Выплеск накопившихся мироощущений. Донести Правду до людей. А диалоги у меня были всегда: я ведь врач; а слово врача лечит, это медикаменты после. А в начале – слово, вернее, слово, пропитанное Христовой любовью к ближнему. Это я давно понял. Да и пациенты мне как священнику на исповеди многое рассказывали. Плюс склонность швабская к философии. А это рассуждения, диалоги… А самый мой первый диалог (мои слова, эмоции моей дочери) с моей дочерью Леночкой: она в коляске лежит, я ей говорю о красоте её губ и вредности соски. Результат? Соска выплюнута. Больше никто не мог заставить её взять соску в рот. Вот это всё и сложилось, видимо, в один пазл – стихи, рассказы и пр. в виде бесед с людьми разного возраста. А пишу я потому, что это потребность моей души. Не задумываюсь, кто будет читать: Бог, если Ему угодно, найдёт критика и читателя. Что любопытно – поэму о БАМе я задумывал как прозу. А получилось? Читай в «Свече». И это как бы само собой. Удивительно, но факт. Да. Диалог – это выслушать друг друга. Само собой получается. Грубо скажу – как слепок из жизни: читатель может со мной спорить, не соглашаться, добавлять своё… Диалог! Я открыт читателю: мои стихи «Ню» в «Свече» об этом.
Ваш путь — это путь служения: людям, вере, литературе. Скажите откровенно: что даёт вам силы продолжать, несмотря на боль мира, усталость, историческую несправедливость, которую вы явно чувствуете тонко и глубоко?
Отвечу кратко – безусловная вера Богу. Его благословение и защита, помощь, водительство все мои годы. Он явился мне, грудному ребёнку: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святый, Троица единосущная и нераздельная - первое моё детское впечатление; меня подносят к форточке – а оттуда на меня радостно глядят три абсолютно одинаковых человеческих лица, мне несказанно тепло от взглядов. Первый этаж. От земли до форточки 2,5 метра. Господь не раз вызволял меня из могилы. Господь поставил меня в алтарь. Господь привёл меня в Учительскую семинарию, Екатеринбург. Господь поставил меня первым и единственным Законоучителем в ЛИУ-51, Урал. Всё Господь. Я с Ним. Он со мной. Он меня и пасёт «на месте злачне, месте покойне…». Ему слава, честь и держава ныне и вовеки.
Вы начали писать с двух лет — и продолжаете до сих пор. А что вы сегодня, спустя десятилетия, хотели бы сказать себе самому маленькому — тому, кто впервые сложил строчку «Курица нахмурится»?
Уточню – сочинил в 2 года. Писать научился ближе к 6 годам. Что бы я сказал? Сочиняй, если тебе хочется, тянет к стихосложению. При этом – не врать. Сочинять так, чтобы слушающий тебя понял. Совершенствуй своё мастерство. Люби родных и будь послушным и хорошим мальчиком.
Интервью провела Алёна Комиссарова