Чёртова дюжина 9 глава

Фокина Виктория [Victoria_Fokina] | 25.11.2024 в 12:22:39 | Жанр: Роман

9
Кристина

Ненависть — это сжатая зубами выдержки пружина гнева, способная в любую минуту, вырвавшись, ранить или убить жертву.
З. Фаткудинов

—Сложно…—стиснув зубы, произнесла одна из женщин. Люди переключили своё внимание на неё, еще смакую послевкусие от рассказа предыдущего оратора. Я тоже начну рассказ о себе с детства. Как многие правильно заметили, все наши проблемы, грехи и шаткая психика идут из детства.
Я родилась в большой многодетной семье. Мои родители были ярким примером любви. Любовь – это слово, которое несет в себе столько смыслов, что его невозможно описать полностью. Но есть любовь, которая особенно сильна, которая способна преодолеть любые трудности, – любовь родителей.  Их чувства были глубоки и непоколебимы, словно скала, стоящая посреди бушующего моря. Они жили скромно, часто не хватало денег на всё необходимое. Наша семья была большой, а в те времена жизнь была непростой. Но никогда не возникало сомнений в том, что родители любят друг друга. Эта любовь была основой их жизни, мотивацией и силой в любой ситуации.  
Они не пытались спрятать свои чувства от нас—детей.  Наоборот, они открыто демонстрировали друг другу ласку, нежность и заботу. Они держались за руки, смотря друг на друга влюбленными глазами, и всё вокруг окрашивалось в теплые тона.  Их смех был заразительным, их объятия согревали душу. Несмотря на материальные трудности, родители никогда не жаловались на судьбу. Они были полны оптимизма, и этот оптимизм передавался нам, детям.  Они считали, что настоящее богатство – это здоровье, семья и любовь. И в этом они были правы.
Они вложили в нас всё, что было у них: свою любовь, свои ценности, свои надежды.  Они учили нас быть добрыми, честными, отзывчивыми, учили ценить семью и друзей.  Они закладывали в нас основы морали, которые сопровождают нас по жизни. Даже в самые трудные времена их любовь была непоколебима.  Они были опорой друг другу, поддерживали в любой ситуации.  Они доказали нам, что любовь – это не розовые очки, а верность, доверие, взаимопонимание и готовность преодолевать любые препятствия. Да, их жизнь была не легкой.  Но она была наполнена любовью.  И это настоящее богатство, которое они передали нам, своим детям, и которое мы передадим своим детям. Потому что любовь, которая согревает, не имеет цены.
Мы учились ценить то, что у нас есть, и работать на благо семьи. Эти уроки навсегда остались с нами. Родители, верно, продемонстрировали, что любовь и забота являются самыми важными аспектами в жизни. И даже в бедности можно обрести истинное богатство — любовь. Но в один день всё изменилось. Буквально перевернулось с ног на голову.
Когда родился мой младший, и по совместительству пятый братик, родители опустили руки. Мать была рада, что в семье появился ещё один малыш, а отец опечалился, что ещё один сын. Пять сыновей и лишь одна дочь. Но вскоре в печаль погрузились оба – у малыша обнаружили врождённый порок развития – брат оказался инвалидом. Он много плакал, мало ел и часто терял дыхание. Мы по очереди сидели возле его кроватки и контролировали самочувствие, дыхание и пульс. Мы очень быстро научились оказывать первую необходимую помощь, чтобы, в случае чего, успеть спасти жизнь малышу, до приезда скорой помощи. Начались ежедневные походы в больницу, дежурства в палате, судебные разбирательства – его болезнь была связана с врачебной ошибкой. Пришлось нанимать юристов для доказательства вины медицинского персонала, но денег на хорошего специалиста не хватило, и мы проигрывали дела в суде. Всё было впустую. Несколько лет борьбы не принесли хорошего результата.
На следующий день, после очередной операции, вроде как успешной, результат которой врачи прогнозировали как стопроцентный на выздоровление, мы стояли на кладбище, наблюдая за тем, как трое мужчин опускают в холодную мокрую землю маленький гроб, с телом моего братика…Это была промозглая, дождливая осень без единого намёка на хотя бы один солнечный день. В нашей жизни так и было. За три года жизни брата врачи много раз обещали улучшения и прогресс, но солнечного дня так и не наступило. В наш дом пришла беда. Скользкая, холодная и мерзкая, она расколола наше единство, мир и благополучие…Как будто из ниоткуда, эта беда проникла в наши жизни, заставив каждого из нас задуматься о своем месте в этом мире. Она разделила нас, словно тонкая трещина, которая медленно, но уверенно распространяется по бетонной стене, подрывая ее целостность. Сначала мы пытались сопротивляться, объединившись против общего врага. Но с каждым днем становилось все труднее находить общий язык, все сложнее находить в себе силы поддерживать хотя бы видимость гармонии. Каждый из нас начал искать свой путь, свое решение, забыв, что мы когда-то были неразделимы. Беда, как хищник, затаившийся в тенях, поджидала своего часа, чтобы нанести решающий удар.
С родительских лиц ушла улыбка. Счастье покинуло наш дом. Отец начал пить, мать стала реже говорить о том, как любит нас, её пироги перестали быть вкусными, а вечера потеряли свою общность, теплоту и семейное единение. Мы продолжали расти, но вместе с братом умерло и семейное счастье. Отец с каждым годом всё больше употреблял алкоголь, прогуливал работу, и денег стало значительно меньше. Братья донашивали вещи друг за другом, я же штопала обувь и одежду, ходила в обносках, и терпела упрёки и насмешки одноклассников и соседей. Но училась я при этом очень хорошо – даже шла на золотую медаль.
Когда я оканчивала девятый класс, отец привёл домой компанию друзей, с которыми они, сидя на маленькой кухне, пропивали обменянный на несколько бутылок водки, старый телевизор, который с радостью приняла соседская бабка, которая гнала самогон. Теперь мои братья лишились последней радости – мультиков на старом ламповом телевизоре, который работал через раз, но малышам этого хватало. Теперь же и это было у них отнято. Когда «гости» разошлись, точнее, расползлись, в пьяном угаре, отец допивал последние капли из оставшихся рюмок на кухне, и что-то буровил. Я пряталась с братьями в комнате, слыша, как отец с матерью ссорятся. Затем настала тишина. Зловещая и звенящая, буквально, дробящая душу на мелкие осколки. Казало, даже птицы за окном затихли. Лишь в ночной тиши раздался крик матери. Я выскочила в коридор и увидела страшную картину – мать стояла возле стены, закрыв голову руками, а отец лежал на полу в скрюченной позе, его глаза наполнялись кровью, а изо рта текла пена…
В ту самую секунду, когда я выскочила в коридор, мир вокруг словно замер. Свет в квартире был тусклым, мерцающим, как будто электричество то и дело пропадало. Мать, с ужасом в глазах, не могла отвести взгляд от отца, который продолжал задыхаться на холодном кафельном полу. Я почувствовала, как сердце колотится в груди, словно пытаясь вырваться наружу.
Без особого размышления, я бросилась к телефону, чтобы вызвать скорую помощь, но мои руки тряслись так, что едва могла набрать номер. Голос диспетчера казался далеким и отстраненным, словно он говорил со мной из другого мира. Я задыхалась, пытаясь объяснить, что происходит, но слова застревали в горле. Между тем, мать все еще стояла, застыв, словно изваянная из камня, ее глаза были широко открыты, но она не плакала. Возможно, это было уже слишком для слёз. Отец же, все больше и больше сжимаясь, казался все меньше и меньше. Я почувствовала, как вокруг накапливается некая тяжесть, словно воздух становится гуще, и дышать становится все труднее.
Внезапно, как гром среди ясного неба, раздался звук сирены скорой помощи. Этот звук словно пронзил мою душу, и я вдруг ощутила, что могу дышать глубже, могу двигаться. Я выбежала на улицу, чтобы встретить врачей, и увидела, как они несут на носилках оборудование, готовые к любым непредвиденным обстоятельствам. Они молча, с каменными лицами, поднялись в квартиру, и стали проводить необходимые манипуляции, чтобы спасти папе жизнь, которая буквально висела на волоске. В тот момент я поняла, что наша жизнь может измениться в одно мгновение, и что каждый день, каждый час, каждая минута – бесценны. Мы с матерью стояли, и смотрели на то, как отец умирает, не имея возможности пошевелиться. Буквально. Врачи констатировали смерть от отравления спиртным. Когда полиция стала проводить расследование, бабка-соседка-самогонщица тоже была мертва к этому моменту. И несколько собутыльников отца тоже.
Вскоре после появления новой могилы на кладбище, атмосфера в доме стала все более тяжелой и подавленной. Каждый день приносил новые испытания, и мы изо всех сил пытались сохранить хоть какую-то нормальность в повседневной жизни. Однако, несмотря на все усилия, горе и страх перед неизвестностью все больше овладевали душами членов нашей семьи.
Младшие братья, которые прежде были полны энергии и жизнерадостности, теперь стали замкнутыми и неуверенными. Их игривость и смех заменились тишиной и опустошенными взглядами. Мать пытались найти силы, чтобы поддерживать их, но сам были на грани истощения. Каждый вечер, собираясь за ужином, я тоже пыталась найти хоть какие-то слова, способные облегчить тяжесть их совместного горевания. Внешне мир продолжал двигаться своим чередом, но для нашей семьи время словно остановилось. Каждый шаг, каждый день были наполнены мыслями о потерях и неизбежности смерти.
Моё детство теперь было наполнено смертями, горем и болезнями. Младшие братья стали часто болеть, ослабли и поникли. Как маленькие беззащитные цветочки на январском морозе. Мать мыла подъезды по вечерам, стараясь заработать нам на булку хлеба на ужин, я же просиживала в библиотеке, получая знания. Я решила стать врачом, чтобы спасать жизни, и больше не видеть смерть на своём пороге. Для этого я много училась – я должна была поступить на бюджетное образование, ибо денег на институт у нас не было.
К концу моего одиннадцатого класса мать окончательно постарела, осунулась и перестала быть похожей на женщину. Самый старший из моих младших братьев стал употреблять наркотики, уничтожая себя самовольно день изо дня, младшие болели… Я без остановки готовилась к экзаменам. Я ничего не могла сделать с ними, и единственное, чтобы в моих силах – поступить на бюджет. Я смогла, и я сделала это. Поступив на бюджетное место, я осознала, что это лишь начало длинного пути к профессиональной реализации. Учеба в медицинском институте была насыщенной и требовательной. Каждый день я погружалась в мир медицины, изучая сложные анатомические структуры, физиологию, патологию и фармакологию. Лекции, практические занятия, клинические кружки и постоянная подготовка к экзаменам стали неотъемлемой частью моей жизни.


Однако, несмотря на все трудности, я находила вдохновение в каждом новом уроке и каждой новой теме. Видеть, как теория превращается в практику, когда мы посещали клиники и общались с реальными пациентами, было особенно важным и вдохновляющим. Это помогало мне осознавать, что каждый мой шаг к знаниям приближает меня к цели – помогать людям, спасать жизни.
Я уехала в другой город учиться – я ничего не платила за учёбу, так как мой проходной бал и знания были самыми высокими – мне пророчили прекрасное будущее блестящего врача. Я жила в общежитии и даже получала стипендию. Денег катастрофически не хватало, но я умудрялась отсылать матери несколько сотен рублей в месяц на еду, на самое необходимое. Было всё так же тяжело. Я взяла подработку в реанимации – работала была адская – выносить судна, подмывать и брить пациентов, вывозить тела в морг на каталке. Мне было тяжело физически и морально. Я весила пятьдесят килограммов, и переворачивать пациентов, которые весили в два, а то и три раза больше меня – это был адский труд.
—Почему именно реанимация? Это же каторжный труд для совсем юной девушки, —с восхищением с сожалением спросила Алиса.
—Работа в реанимации требует не только профессиональных навыков, но и огромной физической и психологической выносливости. Каждый день врачи и медсестры сталкиваются с крайне тяжелыми ситуациями, которые требуют немедленного и эффективного вмешательства. Поддержание жизненно важных функций пациентов, проведение сложных медицинских процедур и постоянное наблюдение за состоянием больных – вот лишь некоторые из обязанностей, которые ложатся на плечи медицинского персонала. Для меня это стало самой настоящей и тяжёлой практикой. Практикой к исполнению мечты. Да, я специально выбрала сложную работу, чтобы сразу увидеть лично и испытать на собственной шкуре все эти трудности и моральные боли, надеясь, что в будущем будет легче.
Одной из самых сложных задач является уход за пациентами, которые не могут самостоятельно перемещаться или даже двигаться. Переворачивание тяжелых пациентов, необходимость подмывать и брить их, а также предотвращение развития пролежней требуют не только физической силы, но и умения работать в команде. Медицинские работники часто используют специальные техники и оборудование, чтобы минимизировать риск травм для себя и максимально комфортно ухаживать за пациентами. Я этому училась и узнала больше на практике, чем сидя на лекциях.
Моральная сторона работы в реанимации также крайне важна. Медицинские работники должны быть готовы к тому, что не все случаи заканчиваются благополучно. Смерть пациента – это тяжелое испытание для каждого члена медицинской команды, особенно для тех, кто непосредственно ухаживал за больным. В такие моменты очень важно поддерживать друг друга, делиться чувствами и переживаниями, а также иметь возможность пройти психологическую реабилитацию. Мне это было необходимо, чтобы закрыть некоторые гельштаты, к примеру такие, как смерть моего братика.
В целом, работа в реанимации – это не только профессиональный вызов, но и личностный рост. Медицинские работники, проходя через эти испытания, становятся более сильными, сострадательными и внимательными к потребностям своих пациентов. Это путь, наполненный трудностями, но и награждающий глубоким чувством выполненного долга и профессионального удовлетворения.
Малышей, как мой умерший брат, женщин, стриков и людей без конечностей, которые погибали в страшных авариях, я так же вывозила на железной, громко тарахтящей каталке, по холодным коридорам подвалов, в морг… Эти бледные мёртвые лица начинали мне сниться. Но я держалась и не опускала рук. Зарплата была хорошая, а практика ещё лучше. Я стала больше помогать матери и братьям. Благодаря моей помощи малыши стали реже болеть, и даже периодически ходить в новых вещах. Насмешек стало меньше…
На втором курсе смерть снова пришла в мой дом. Когда я находилась на смене, привезла тела трёх наркоманов, которых нашли на одном из заброшенных старых зданий. В одном из обезображенных синих тел я узнала своего брата… Я стала ненавидеть наркоманов, проституток, врачей, полицию и бомжей. Я ненавидела всех. Я мечтала стать лучше, стать не такой, как они. Я не выносила, когда на моих сменах умирали люди. Я готова была продать душу дьяволу, чтобы никто не умирал. Но меня не слышал ни Бог, ни Дьявол… В тот момент, когда я стояла на грани безысходности, чувствуя, как каждое дыхание отнимает частичку жизни тех, кого я любила, мир казался мне безжалостной игрой, где я была лишь беспомощным зрителем. Слёзы, которые катились по моим щекам, несли в себе не только горечь утраты, но и гнев на то, что ничто не может изменить ход событий. Я молилась с такой силой, с какой никогда прежде не молилась, словно каждое слово молитвы было бы в силах остановить часы времени и вернуть то, что ушло.
Но ответа не было. Ни от одного из тех, кто мог бы услышать. Бог, который якобы любит всех своих детей, и дьявол, который всегда готов заключить сделку, оба промолчали. Возможно, это было испытанием, или, может быть, просто частью игры, в которую мы все играем, не зная правил. Я почувствовала себя брошенной, как будто я была лишь пешкой на огромной шахматной доске, управляемой силами, которые я не могла видеть и не могла понять.
И всё же, среди этой пустоты, я нашла силу внутри себя. Силу продолжать, несмотря на всё. Силу верить, что даже если никто не услышит моих молитв, я всё равно буду стоять на этом месте, борясь за жизнь, которая так легко ускользает. Я поняла, что, возможно, нет необходимости продавать душу, чтобы изменить мир. Возможно, иногда изменения начинаются с нас самих, с нашего желания быть сильнее, чем боги и демоны, которые так безразлично смотрят на нашу боль.
Так я продолжила свой путь, держа в сердце тепло тех, кого уже не было рядом. И пусть мои шаги были тяжёлыми, и пусть слёзы иногда снова приходили, я знала, что каждый день — это шанс, шанс на что-то новое, на что-то лучшее. И даже если боги и дьяволы молчат, жизнь продолжается, и я буду идти по ней, надеясь, что где-то впереди есть место, где боль утихает, и свет снова начинает проникать сквозь тьму.
На последнем курсе стала встречаться с одним молодым врачом из кардиологического отделения, в которое я планировала устроиться работать. Я хотела стать хирургом-кардиологом, чтобы спасать маленькие и большие сердца…
Я хотела изменить этот мир.
Я хотела, что бы не было смертей.
Я хотела, что бы больше маленькие дети не умирали от врачебных ошибок.
Но розовые очки бьются стёклами вовнутрь…
Увы, я поняла это не сразу.
Я начала встречаться с мужчиной. Я чувствовала себя счастливой – я блестяще окончила институт, получила престижную, высокооплачиваемую работу, статус врача, вытащила мать и братьев из нищеты, и была любима. После окончания института я прошла через множество стажировок и интернатур, каждая из которых приносила новые вызовы и уроки. Работа в больнице требовала не только профессиональных знаний, но и умения работать под давлением, принимать быстрые и точные решения, а также сохранять человеческое отношение к пациентам и их семьям даже в самых сложных ситуациях. Я получала от своего возлюбленного ту любовь, которую не получала от отца, ту заботу и нежность, о которой лишь читала в книгах.
Несколько лет мы встречались, но предложения стать его женой и создать семью я так и не услышала. Меня это смущало, пугало, даже раздражало. Но за несколько лет работы я спасла десятки жизней – детских, невинных душ, обреченных женщин и брошенных стариков. Я ненавидела родителей, которые издеваются над детьми, не леча их вовремя. Такие родители обычно не слышали жалоб детей на боли в сердце, отмахиваясь словами» ты притворяешься». Я ненавидела нерадивых врачей, к которым приходили эти дети, а они говорили «в таком возрасте не может болеть сердце» … А потом оказывалось, что у малыша или подростка проявлялся приобретённый порок сердца…
Я ненавидела взрослых детей, которые бросали пожилых родителей, которые годами находились в одиночестве, и именно из-за этого у них начинало болеть сердце…
Несчастные женщины, которых обижали мужчины, предавали и били… Которые потом умирали от болей и печалей, одни, в своих пустых квартирах, с невыносимой печалью в сердце…
Как оказало, я была одной из тех самых обреченных женщин, только моё сердце не могли залатать – ни физически, ни морально…
В одном из случайно подслушанных разговоров молоденьких медсестёр, я узнала, что мой мужчина женат, и у него есть настоящая семья – жена и дети. Вначале я не поверила, но, обратившись в отдел кадров, затребовав его личное дело, я, к глубокому сожалению, убедилась, что сплетницы-сороки были правы. Я была разбита, но ещё не уничтожена. Вечером того же дня я завела серьёзный разговор с мужчиной. Увы, он был не только моим. Или моим вообще не был. Он наговорил мне кучу гадостей, сделал больно, зарезал своими словами. Он говорил, что я лишь секс, тишина и уют, но не семья, не жена, не будущая мать…Я лишь тело для него. Тогда я поняла тех самых женщин, которые умирали от любви… Я его отпустила. Через боль, через любовь и смерть…Я умирала… Не знаю, в буквальном смысле, или как человек, но я лишь знала, что умираю… Он мне эти годы так же говорил про любовь… теми же словами, буквами, теми же губами, к которым я уже не могла прикоснуться…
Мои чувства были смешанными: гнев, обида и пустота. Я села на кровать, глядя в потолок, пытаясь осмыслить все, что произошло. Этот разговор был не просто словесной перепалкой, это было похоже на то, как если бы кто-то разбил зеркало, и я видела себя через эти расколотые фрагменты. Я чувствовала себя использованной, обманутой и совсем одинокой.
На следующий день я решила взять паузу, чтобы подумать о своем будущем. Я начала писать в дневник, пытаясь разобраться в своих чувствах и желаниях. Это помогло мне осознать, что я не просто объект для кого-то, я — это личность со своими мечтами и планами. Я решила, что стоит поговорить с психологом, чтобы помочь мне справиться с этим тяжелым периодом и найти свое истинное "я".
Жизнь, как сансара, представляет собой непрерывный цикл рождения, смерти и перерождения, где каждое действие, или карма, формирует будущие события. Этот принцип отражается в понятии бумеранга, где каждое посланное во внешний мир действие возвращается к источнику, часто усиленное или измененное. Таким образом, каждый человек несет ответственность за последствия своих поступков, будь то положительные или отрицательные. Через несколько месяцев я убедилась в этом. Горько, печально и жестоко.
В один из вечеров в отделение привезли молодую женщину с диагнозом инфаркт. Пока медсёстры и санитары проводили первичные процедуры, я знакомилась с медицинской картой больной. К своему ужасу, я поняла, что это была супруга моего мужчины. Мужчины, которого я любила. Бывшего мужчины, которого я любила. Так правильнее сказать. Вот она – суть всех моих любовных проблем, лежит на кушетке, голая, беззащитная, корчащаяся в муках болезни, висящая на волоске от смерти… Любимая жена, заботливая мать двух ангелочков… И вот её жизнь находится в моих руках. Я должна была вступить в схватку со Смертью за жизнь несчастной женщины… Которая рушила моё счастье и любовь…
Но я ненавидела её. Она отняла у меня единственную любовь – моего мужчину, который стал моим воздухом. Она умерла не сразу – несколько минут ещё мучалась, но была в сознании. Она смотрела стеклянным взглядом в мои глаза, в которых в этот момент был лишь холод и надменность. Я стояла возле каталки, но которой лежала она, скрестив руки на грузи, и с высока смотрела на умирающую любовь моей любви…  Я ненавидела её, я ненавидела его… На боль я отомстила болью. Я могла спасти женщину, но я не стала этого делать…
На суде я молчала. Я не отрицала своей вины, но не раскаивалась….
Мне дали пять лет колонии. Я не жалела о совершённом поступке, и готова была ответить за него. Я этот крест несла чуть ли не с высоко поднятой головой. Отношения с другими заключёнными у меня не заладились сразу – статья моя была коварной, а высшее образование там было не в чину. Меня задирали, оскорбляли, насмехались над моим умом. Но я была выше них, и всегда давала сдачи. В колонии я сдружилась лишь с одной девочкой, которой лишь едва исполнилось восемнадцать лет – по неосторожности сбила человека, ребёнка на автомобиле. У машины отказали тормоза, и она не справилась с управлением. Посадили на долгий срок, в течении которого ей приходилось терпеть издевательства заключённых – детоубийц буквально ненавидели в этом обществе. Их вообще ни в каком обществе не принимают. Однажды эта девочка рассказала мне, что автомобиль ей подарил ухажёр, который служил в органах, и когда она заказала экспертизу на наличие неисправности тормозов, её бывший мужчина пригрозил, и дал понять, что экспертиза не покажет ничего, кроме её вины. Так, собственно, и получилось.
Когда в нашу камеру пришла новенькая заключённая, напряглись все. Это была коренастая баба, с криминальным лицом и резаными руками, выбитыми зубами и множеством татуировок, которые ясно выражали её отношение к касте заключённых. За ней тянулся целый чемодан статей, за которые она сидела – в тюрьме она прожила большую часть жизни, и колючая проволока была частью её души. Не мне судить было о наличии души у данной женщины, но тогда начался буквально ад. Она гнобила всех – отбирала чашки с едой, выкидывая их на пол, задирала женщин, избивала всех, кто на неё не так смотрел. Тогда досталось и мне. Я бросилась защищать ту самую девочку, с которой подружилась, от смертельных ударов и гендерного унижения, а старенькая новенькая имела в арсенале, помимо сильных кулаков, самодельную заточку. Она била меня в живот, пока я лежала на холодном полу камеры, и под плевки, маты и удары, и вскоре я потеряла сознание.
Очнулась я уже на железной койке в медблоке. Я смогла выжить, но из-за тяжёлых ран в область живота, мне удалили все детородные органы. Я больше не могла иметь детей. Пока я находилась на выздоровлении, я подружись с медицинским персоналом, и они часто спрашивали у меня советы из области медицины. За плюшки и шоколадки они даже просили помогать делать аборты или принимать роды у заключённых женщин. После «выписки» начальник колонии дал мне возможность периодически работать в медблоке, а даже получать за это вознаграждение. Данным вознаграждением, помимо денег, чистого белья, нормальной еды и нормальных условий для проведения гигиенических процедур, было ублажение его. Я согласилась. Я не скажу, что я была оскорблена данным предложением, но мне было комфортнее провести несколько часов, ублажая сексуальные потребности начальника, до и после этого принять нормальный душ и поесть хлеб, который не валялся на полу. Да и вновь взять в руки скальпель и другие медицинские инструменты для меня многого стоило. Я выживала как могла, при этом ненавидя и начальника, с его грязными желаниями, и тут бабу, которая лишила меня возможности познать радость материнства, и медицинский персонал, который за «шоколадки» позволяла «пациенткам» уединяться с надзирателями, а потом они либо рожали, снижая себе срок заключения, либо они шли на аборты, при этом имея возможность помыться в горячем душе и несколько дней или часов поспать в более спокойных условиях, чем в камере. Бабу эту перевели в другую камеру, добавив срок, а девочка ночью повесилась, не выдержав заключения и издевательств. Вот так я и жила. Выживала. Существовала. Где-то я себя осуждаю, где-то даже горжусь, но это жизнь, и это мои грехи.
Я отсидела полный срок, даже без поблажки или УДО, и вышла. Занимать свою должность я больше не могла, поэтому переквалифицировалась в медицинскую сестру высшей категории, и устроилась работать в абортарий. Не совсем государственный, а скорее частную клинику. Мы там были почти все равны – по крайней мере те, кто с высшим медицинским образованием, поэтому я часто заменяла врача хирурга на операциях, иногда ассистировала…
—Почему именно абортарий, Кристина? Ты же могла пойти косметологом, к примеру, или массажистом? Они неплохо зарабатывают, да и руки не по локоть в крови…
—Дело не в деньгах. Квартира, машина и всё моё имущество у меня остались после выхода из тюрьмы. Всё дело в том, что я ненавижу людей. Ненавижу наркоманов, тут тварь, которая лишила меня возможности стать матерью, ненавижу мамаш, которые плодятся, как кролики, и при этом ненавижу этих сук, которые каждые несколько раз в год приходят чиститься от нежелательной беременности. Эти беременности наступают от любви с мужем, любовником, или изнасилований.
—Ну, а что плохого в абортах? Это не убийство, ведь плода ещё нет, это лишь сгусток бесформенных клеток… Тем более если это нежеланный ребёнок, или результат изнасилования. – начала спорить Кира.
Кристина засмеялась, и посмотрела прожигающим взглядом в глаза Кире. За маской высокомерия и усмешки проглядывалась едва заметная боль.
—Женщины, которых изнасиловали, вместо того чтобы идти в полицию и писать заявление о произошедшем преступлении, бегут к нам в клинику и чистятся, а далее живут счастливой жизнью, не наказав маньяка. Женщины, которые живут в любви и достатке, не хотят терять фигуру, или нагружать своё время, замужние, тоже приходят к нам. Или те, кто изменяет мужья, грязно и неосторожно, тоже приходят ко мне, чтобы я избавила их от проблем. Они этих детей проблемами называют, понимаете? У меня нет оправдания их поступкам.  Их ненавижу. Вот был случай, когда муж притащил свою жену на аборт, буквально волоча за волосы по коридору. Мы ей сделали аборт на позднем сроке. Возможно, она больше не сможет иметь детей. Муж её так захотел. Он узнал на узи, что будет девочка, а под традиции их нации, девочка – это брак, и ему нужен наследник. Наследник вонючих трусов и развалившегося сарая. Я ненавижу его. Я ненавижу её, за то, что она, за деньги, терпит его, и живёт в этой, так называемой, золотой клетке.
—А себя ты любишь? – вдруг оживился Кирилл.
—Нет. Я ненавижу себя за то, что убиваю младенцев, за то, что дала жене своего мужчины умереть так просто. Я ненавижу себя за то, что не смогу быть матерью, по вине какой-то твари, и поэтому проецирую на невинных младенцев свои грехи…
Женщина сдалась – она заревела и упала на пол. Все молчали, а они сидела на деревянном пыльном полу и смотрела на дверь с замками.
—Ну же, грёбаный замок, упади же уже! Я уже всё сказала! – буквально закричала женщина на дверь.
—Видимо, не всё, раз ситуация не изменилась.
—Я признаю, что я плохой человек, и возможно, была бы плохой матерью, именно поэтому судьба не дала мне этого счастья. Я признаю, что грешна и грязна. И глупа. Очень глупа. Я направила свою жизнь не в то русло – я стала мстить на ровном месте тем, кого ненавижу вместо того, чтобы просто признаться в собственной беспомощности…
Тяжёлый замок со скрипом упал на пол. Женщина с облегчением выдохнула и заревела ещё больше, роняя солёные капли на колени…


Свидетельство о публикации №103 от 25.11.2024 в 12:22:39

Войдите или зарегистрируйтесь что бы оставить отзыв.