Чёртова дюжина 12 глава

Фокина Виктория [Victoria_Fokina] | 25.11.2024 в 12:25:38 | Жанр: Роман

12
Миша

Крикни: «Вор!» — и все обернутся. Крикни:
«Человек!» — и никто ухом не поведет.
Влодзимеж Счисловский

— Раз это действительно работает, думаю, настала и моя очередь поделиться своей историей. Меня зовут Миша, и я известен своей бесстрашием и умением проворачивать сложные кражи, оставаясь незаметным для закона. Однако за моим ангельским обаянием и улыбкой скрывается жестокость и безжалостность в отношении своих жертв. Как Вы понимаете, воровство мой грех. Я давно не знаю сожаления и не колеблюсь перед совершением любых преступлений. Несмотря на свою темную сторону, у меня есть свои принципы и кодекс чести, который я строго соблюдаю в мире преступности – всегда выполняю свои обязательства перед партнерами и не терплю предательства. Я живу на грани закона, но не собираюсь менять свой образ жизни. Для меня преступления — это способ выживания и самовыражения, и я готов идти на все, чтобы сохранить свою свободу и власть в мире преступности.
—Как бы это угрожающе не звучало, но очень грамотно и точно изложено. Сколько тебе лет?
—Мне тридцать лет, я близок по возрасту с многими здесь присутствующими. Ну, то, что я бандит, это не исключает, что я читаю книги, и имею образование. Но у меня в душе, если, конечно, от неё что-либо осталось, как будто умерла в какой-то момент. Я не чувствую себя живым, поэтому хочу рассказать о себе. Я должен, я точно это знаю.
Алиса, Ульяна и Миша переглянулись и потупили взгляды. Повисла тишина. Размяв косточки на пальцах, которые были покрыты шрамами, мужчина начал свой рассказ.
—Жили мы на окраине города, в самом бедном и неблагоприятном районе. Когда-то давно река вышла из берегов, и многие дома подмыло, некоторые вообще разрушились, и люди переехали. Власти не обращали внимания на наш район, ремонтировали, или как-либо компенсировать, разрушения не обирались, и мы продолжали жить в нашем доме, который с каждым годом приходил всё более в негодное состояние для проживания. Мать работала дояркой на ферме одного богача, отец перебивался «шабашками», промышлял воровством и не брезговал захаживать к маме на ферму, в поисках наживы. Мы с братом же были в основном предоставлены сами себе. Брат был заучкой – отлично учился в школе, искал подработки, выигрывал олимпиады, принося в дом сладости, подарки и даже иногда деньги. Технику или ценные вещи, которые он получал в виде подарков за призовые места, мы сразу же продавали, и выживали на вырученные деньги. Не жизнь была, а ад. У меня всегда был математический склад ума, но учился я посредственно. Несколько раз отец брал меня с собой на всякие приключения – посиделки с друзьями, дешёвым пивом и карточными азартными играми, вылазки в шаткие дома – я держал мешки, пока отец складывал в них металлолом и вещи, которые за копейки еще можно было продать на блошином рынке. Когда мне было тринадцать лет, отца убили в пьяной разборке – он с двумя так называемыми друзьями, не поделили между собой очередную добычу – меховые перчатки и часы, выкраденные из дома, где проживала одинокая старушка. Для облегчения и успокоения детской психики, меня забрал к себе на проживание дедушка – отец мамы. У папы не было никого – он был из детского дома, поэтому его предков и семью мы никогда не знали. Раньше, холодными голодными ночами, укрываясь от ветра с братом под старым обшарпанным одеялом, я представлял, точнее мечтал, что когда-нибудь найдутся родственники отца, которые будут очень богаты и добры к нам, приедут, заберут нас всех, и мы заживём счастливо, не зная голода и нищеты. Но этого не случалось и не случилось.
Дедушка жил без бабушки много лет. Она стал груб и жесток сразу же после её смерти – уход любимого человека сломал его и вырвал последнюю человечность. Нет, как мужчина он меня не трогал, но заставлял учиться, проверял домашние задания, громко крича и ругаясь. Он не матерился, но запах гнилых зубов и слюни, разлетающиеся изо рта во время разговора, были хуже матов. А ещё от него всегда воняло сигаретами «Прима»—от вони которых слезились глаза. Мой брат же в это время смог поступить в училище, и теперь учился на автомеханика, жил в общежитии и получал стипендию – в общем не жаловался на жизнь. Когда я прогуливал уроки, дедушка ходил по району, где мы жили, держа в руках хворостину. А когда находил меня, то больно бил по спине, заду и ногам. А находил он меня всегда – на детской площадке, возле заброшенного магазина, или за сараями возле школы.  Было мучительно больно и стыдно. Он гнал меня домой, попутно звонко хлестал и читал нотации про пользу учёбы, ума, знаний, о том, какой я плохой, и даже выродок. Я молча глотал слёзы и понуро шёл домой, терпя удары, оскорбления и запах вонючих сигарет.
Так же он заставлял меня убираться в доме, а потом, как в тех смешных анекдотах, с белой салфеткой, ходил и проверял на чистоту. Только мне было не смешно. Он всегда находил грязь, пыль или дохлых мух, а затем заставлял снова перемывать дом, пылесосить по несколько часов одну комнату, а потом гнал во двор, убирать там листья и мусор. С мытьём посуды была такая же история. Благо, мы жили вдвоём, и посуды было немного, но условия для мытья оставляли желать лучшего – старая вонючая тряпочка от драных трусов, хозяйственное мыло и таз ледяной воды, смешанной и кипятком из старого ржавого чайника. И вот таким образом пол часа я должен был мыть две тарелки, кружки и вилки. Всего строго по два. Тарелки были старше меня в несколько раз – битые, но целые, и пожелтевшие от служащего века, поэтому нужно было крайне осторожно и бережно их мыть, и вообще пользоваться, дабы не разбить. Если разбивал – дедушка меня лупил, снова рассказывая про то, какой я бесполезный, безрукий выродок. Нет, дедушка не был беден, даже наоборот он имел много посуды, которая годами хранилась в серванте из красного дерева, и накапливала в себе столетнюю пыль, но ему было жалко ею пользоваться, поэтому мы годами «молились» на битые тарелки.
Моё становление на путь криминала началось абсолютно случайно. Я пытался бороться за жизнь, изворотливо мечась, как рыба, которой я являюсь по гороскопу. И, кстати говоря, прозвище у меня такое же. Я убирался во дворе, и увидел, как соседка закрывает дом и прячет ключ под коврик, который покрывал порог. Дьявол меня дёрнул за руку, и мои мысли поехали набекрень. Ночью, когда дед спал, а соседка была в отъезде, я взял ключ этот и забрался к соседской женщине в дом. В доме было чисто, красиво, дорого-богато, и на столе в вазочке стояли дорогие шоколадные конфеты, которых я никогда не ел, но мечтал о них голодными вечерами. И я сел за стол и стал с жадностью поедать их. Мне стало хорошо и очень вкусно. Побродив по дому, я ничего не взял, но открывал все шкафчики и ящики, и смотрел, что там лежало. Мне это не нужно было, но это был просто интерес. Я закрыл дом, и вернулся в свою кровать.
Через пару дней соседка снова собиралась уезжать – дедушка помог женщине добраться до вокзала и потом отправился по своим делам, загрузив меня очередными делами. Я вновь влез в дом. Это было за неделю до дня рождения мамы. Я увидел на столе, где стояли в вазочке конфеты, красивый серебряный поднос, и тут же схватил его, и убрал в пакет. Туда же отправилась небольшая мягкая игрушка, пол флакона духов, ещё шоколадки и какие-то журналы. Свою «добычу» я спрятал под кроватью в своей комнате. Через неделю из пакета я собрал подарок матери, и подарил его. На расспросы, откуда я взял средства, я говорил, что иногда подрабатываю в школе, занимаясь мелкой работой, но дед не знает. Она поверила. И я стал верить в собственную ложь, что ужасало меня ещё больше. Я видел радость и искорки счастья в глазах мамы, когда она распаковывала мой подарок, и это стоило многого. Радость, отражающаяся в глазах мамы, словно солнечные лучи, проливающиеся сквозь тучи. Каждый момент, когда она с нежностью рассматривала подарок, был наполнен теплотой и любовью. Это было не просто материальное наслаждение, а символ заботы, который несет в себе целую историю. Каждый элемент, выбранный с вниманием к деталям, вызывал искреннюю улыбку на её лице.
В тот момент я понял, что истинная ценность подарков не в их стоимости, или способе добычи, а в эмоциях, которые они вызывают. Порой, самое простое и искреннее внимание способно согреть сердце и создать непередаваемую атмосферу. Как же мне было приятно осознавать, что некоторые мелочи могут вызвать такие сильные чувства и напомнить о важности семейного тепла!
На лицах близких людей можно увидеть, как маленькие вещи могут создавать большие воспоминания. Эти мгновения становятся драгоценными кусочками нашего общего времени, наполняя его смыслом и радостью. Важно ценить не только подарки, но и возможность подарить тепло и заботу тем, кого мы любим.
Спустя несколько дней соседка прибежала к нам в слезах, что её ограбили. Дедушка стал расспрашивать, что пропало, и узнав ответ на свой вопрос, стал успокаивать женщину, заверяя, что она сама куда-то убрала вещи, ведь такую ерунду не кто не возьмёт. Не почувствовав поддержки, она пошла к другой соседке, и та рассказала ей, что видела, как я с пакетом выходил из её дома, во время отсутствия хозяйки жилья. И вот тогда-то мне влетело. С криками и матами соседка, будто ураган, ворвалась к нам в дом, и стала орать, какая я сволочь. Я стоял и молчал. Дедушка всё выслушав, ударил меня по лицу и велел идти в комнату, не показывая носа, и забыть про ужин. Я тихо сидел под дверью, и подслушивал их разговор. Дед извинялся перед соседкой, рассказывая, какой неблагодарный выродок, а мне было больно и стыдно. Затем я услышал звук открывающегося шкафа, и слова дедушки, что вот мол, деньги, компенсация за мой проступок. Она ещё поругалась, и ушла в свой дом. В течение последующих нескольких дней дедушка бил меня, орал по поводу и без, читал нотации и мучал уроками. Я терпел, и молча делал всё, что он говорил. Мне было стыдно и обидно одновременно.
Когда я перешёл в другой класс, я подружился с мальчишкой, который недавно с семьёй переехал в наш район и перевёлся в нашу школу. Мне хотелось удивить друга и порадовать, и пока дедушка спал в обеденный перерыв, я тихо стал искать ключ от шкафа. Перерыв всё, я нашёл его в банке с крупой. Тихо и осторожно открыв шкаф, под десятками новых комплектов постельного белья, я нашёл конверт, в котором было очень много денег – таких сумм я тогда ещё не видел, и даже не мог понять, сколько это денег. Я вытащил несколько купюр по сто и пятьсот рублей, всё поправил и вернул по своим местам. Мне стало очень страшно, я понимал, что совершил очень плохой поступок, но также я был окрылён такой находкой, и несколько часов мы с другом, сидя во дворе уплетали вкусные чипсы и запивали различными напитками. Друг мне был благодарен, и поэтому мы начали общаться чаще и больше. Дедушка не заметил пропажу, и я стал периодически вытаскивать из конверта по несколько купюр, не часто и не много. Но тот адреналин, который вырабатывался у меня в крови и возможность купить различные вкусности, которые я хочу, пересиливали страх и кару, которая меня ожидала. Так я впервые попробовал лёгкий алкоголь и начал курить сигареты. Я угощал друга, и мы вместе отдыхали, наслаждаясь несколькими часами «вкусной жизни».
Когда я очередной раз полез в шкаф, конверта там не обнаружил. Я стал искать в других местах – в других шкафах, банках, книгах, и нашёл. После каждого моего посещения конверта, дед стал перекладывать его в другое место, и я снова находил. Так длилось несколько лет. Он при этом на меня не орал, не бил, и вообще ничего не говорил. Меня это сильно удивляло, и ощущение безнаказанности росло, и я стал воровать всё больше и больше. В один из дней, когда я уже заканчивал школу, я снова вытащил крупную сумму денег, и дедушка это увидел, и начал на меня орать. Он кричал так сильно, что в один момент просто замолчал, его глаза потухли, и он упал на пол. Я схватил деньги, спрятал конверт в свой рюкзак, и побежал к соседке за помощь. Прибывшая к нам домой скорая медицинская помощь констатировала смерть из-за инсульта – всё-таки на улице стояла сильная обжигающая жара и возраст дедушки сказался. Мама занялась похоронами и позже тоже переехала в этот дом, так как являлась единственной наследницей. Я понимал, что виновен в смерти деда, но никому ничего не сказал, даже другу. Вы первые, кто узнаёт об этой старой истории. Если бы на этом всё закончилось…
Мы стали с мамой жить в дедовом доме с чистого листа. Она устроилась работать в магазин через несколько улиц, наша старая деревянная халупа полностью развалилась, старые дедушкины битые тарелки мы выбросили, и теперь спали на новом постельном белье и ели из тех самых фарфоровых тарелок, не боясь их разбить. Деньги, которые я находил в дедовых заначках, я прятал у себя в комнате в банку, и сумма там накопилась довольно приличная. Мама стала встречаться с мужчиной, который очень часто бывал у нас дома, и питался за нас счёт, что мне не нравилось, но ничего поделать я не мог. Но и деньги, которые я нашёл после смерти деда, я матери не отдал, и вообще про них ничего не сказал.
Я брал свой рюкзак и уходил из дома, лишь бы не видеть маминого жениха, который, развалившись на нашем дивале в своих потёртых трениках, лежал, смотрел футбол и пил пиво, купленное на деньги моей матери, которая с утра до ночи работала в магазине. Я же проводил всё время с другом, мы тусовались на мои деньги, но мне так было спокойнее. К нам так же приходили еще парни и девушки, и у меня появилось больше друзей. Я считал это настоящей жизнью. Как-то в один вечер мне не хотелось возвращаться домой, и мы с другом, выпив большое количество пива, бесцельно шатались по улице. В какой-то момент мы увидели на улице хорошо одетого, но очень пьяного парня, который шатался, и держался за забор, лишь бы не упасть. Мы решили помочь ему дойти до дома. Мы привели парня, и он, открыв дверь, впустил нас в дом. Мы помогли ему лечь на диван, и он мгновенно уснул. Мы немного походили по квартире и нашли бутылку виски. Мой друг забрал её себе, сказав, что спящему хозяину квартиры он не нужна, и ему хватит пить. Я же обыскал его карманы, достал бумажник, и увидев крупную сумму денег, забрал её себе, осторожно вернул пустой кошелёк на место. Эти деньги мы спустили в одном из дорогих увеселительных заведений города, и нам казалось, что это очень круто. Безнаказанность стала порождать зло.
Сначала мы с другом стали посещать клубы, и там грабить деньги и телефоны у выпивших разгульных девушек и юношей. Первое время нам даже казалось, что своими поступками мы предотвращаем более серьёзные преступления. Ведь если у пьяной девушки не будет денег, то она точно отправится домой, или на её пути не попадутся более кровожадные грабители. Либо мы хотели так думать – оправдывали собственные злодеяния. Спустя время к нам примкнула ещё парочка друзей – брат с сестрой, и мы начали промышлять в более крупных объёмах, заранее всё планируя. Девушка часто выступала в роли наживки, ведь она была очень красивой, и одевалась вызывающе. Выпившие мужчины слетались на неё, как на сладкий эклер, а мы в это время их грабили. Мы были в достатке, и были всему рады.
Но через какое-то время эти самые брат с сестрой «кинули» нас. Мы сняли гараж, в котором хранились деньги, одежда, даже биты и ножи, которые мы прикупили на случай столкновения с серьёзными парнями покруче нас. И в один вечер мы с другом пришли на наше место, и оказалось, что ничего нет. Абсолютно ничего – ни денег, ни алкоголя, ни даже записки. Я психовал, орал и разбивал мебель. Мой друг стиснул зубы и ударил кулаком о стену, оставив на камне кровавый отпечаток. Мы не могли обратиться в милицию, ведь это было бы неразумно, мы сами были преступниками, поэтому было принято решение искать их собственными силами, но месяцы поисков не дали результатов. Мы начали с систематического изучения всех возможных улик, которые могли бы привести нас к ним. Вспоминая мельчайшие детали той ночи, мы пытались восстановить события. Каждый шаг по улицам, каждое лицо, которое мы встречали, могло оказаться ключом к разгадке нашего поиска. Друзья и знакомые оказывались в сознательном игнорировании темы, что лишь усиливало нашу паранойю.
Прошло много времени, а надежды становились всё более призрачными. Мы расправляли свои связи в криминальном круге, пытаясь найти хоть какие-то слухи. Все это время нас терзали страх и ощущение вины, заставляя сомневаться в правильности нашего выбора. Мы потерялись в водовороте лжи и предательства, когда за каждой тенью начинали видеть их лица.

Ближе к зиме друг сообщил мне адрес, по которому проживают брат с сестрой. Я вооружился ножом и под покровом ночи отправился в ту квартиру. Войдя в тёмное помещение, я наступил во что-то липкое и стал ощупывать стены в попытке найти выключатель света. Поиски оказались не совсем удачными – выключатели были, но свет не работал. Я начал ощупывать пол, потому что на что-то наткнулся. Шаря руками по полу, я с ужасом понял, что там лежит чьё-то тело. Нащупав где-то нож, я вытащил его из тела, и пытался нащупать пульс. В квартире было темно, не единого источника света не пробивалось, даже из окон не светили фонари – окна оказались забиты досками. Спустя несколько минут я услышал на этаже звуки шагов и попытался покинуть непонятную квартиру, и нащупав ручку двери открыл её и обомлел – передо мною стоял наряд милиции и мужчин в чёрных масках. Мне заломили за спину руки и отвезли в отделение. На расследованиях, дознаниях и дачи показаний я пытался объяснить, что не виновен, и этот адрес мне дал друг, который попросил прийти к нему в гости. Соврал, да, но не мог же я сказать правду. Хотя товарищи в форме очень старались «выбить» из меня показания, но я крепко держался. Мне дали четыре года колонии. Мою вину в убийстве не смогли доказать, но и моё присутствие тоже не смогли объяснить. Пока я в темноте лазал по комнате, я оставил там множество отпечатков пальцев, да и нож вытащил из тела. Кстати, я так и не знал, кем был этот мужчина, которого убили. Отводом вины стало то, что мужчина был мёртв уже несколько часов до моего появления, и сила удара, направление и способность руки были не сопоставимы со мной – я был левша, а удар был нанесён сильной правой рукой. Но не смотря на мою непричастность к убийству, меня отправили в тюрьму. Видимо, это была карма и попытка искупления вины за другие преступления.
В тюрьме по началу было не сладко. Меня били, унижали, оскорбляли. Меня ломали, резали и плевали в лицо. Каждый день в стенах той тюрьмы становился настоящим испытанием. Страх и боль были постоянными спутниками, а воздух наполнялся запахом ненависти и отчаяния. Новички, как правило, становились мишенью, а тем, кто пытался сопротивляться, угрожали ещё более жестокими последствиями. Сложные выборы приходилось делать на каждом шагу: следует ли молчать и терпеть или попытаться получить хоть каплю уважения в этом мире беззакония.
Со временем, среди бесконечных унижений, еле заметные проблески надежды начинали появляться. Некоторые заключенные объединялись, создавая неформальные союзы, помогающие друг другу выживать. Вместе они делились историями, поддерживая друг друга в борьбе с непомерным давлением. Сначала это было лишь избавление от чувства одиночества, но затем такие связи становились настоящей опорой.
Жизнь в тюрьме меняла меня, загоняя в угол, где приходилось переосмысливать свои ценности и мечты. В конечном счете, испытания закалили дух и научили искать свет даже в самых мрачных условиях, показывая, что нельзя терять надежду, даже когда, казалось бы, всё потеряно.
Тем более я был не совершеннолетним, а значит сидел вместе с такими же подростками. А дети, к сожалению, более жестокие, чем взрослые. Особенно девушки и дети из детских домов. Но я стал давать отпор и бороться за свою честь. Это стали замечать, и уже попыток «наехать» на меня стало меньше. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня перевели в колонию для взрослых, и там началось тоже самое, только люди там сидели более взрослые, с серьёзными статьями и с тюремными понятиями и чинами. Но я делал всё, чтобы не испортить свою репутацию, которой ещё не было, и не посрамить уголовную честь. И у меня получилось. Я связался с ворами в законе, и стал им немного помогать, при этом меня не трогали ни заключенные, ни конвой. Да, в каком-то смысле я был их пешкой, но также ни разу не навёл на них тень позора или грязи. Меня стали уважать, а через время даже советоваться со мной, и у меня тоже появились свои пешки.
Вышел из тюрьмы я уже другим человеком и столкнулся уже с другой реальностью. Первым делом я отправился к матери, но натолкнулся на ужасающую ситуацию. В том доме уже жили другие люди. Оказалось, что мать возвращалась поздно с работы, неся в сумке большую сумму денег, но до дома так и не дошла. В магазине деньги она оставить не могла – там барахлил замок, и была опасность ограбления. Но ограбили её в парке – она не дошла до дома буквально несколько десятков метров – её подрезали и забрали сумку, оставив одну умирать на тротуаре. Скорая не смогла ничего сделать. Тем грабителем, кто убил мою мать оказался некогда мой друг детства – именно тот, который подставил меня с тем убийством, за которое я сидел четыре года. Оказалось, что он несёт своё наказание в колонии. Я, благодаря своему не последнему статусу в мире криминала, связался со знакомыми… В общем, мой бывший друг оказался предателем, за что и поплатился – поскользнулся и упав, совершенно случайно разбил голову. Теперь же он тоже лежал в холодной земле. Мне стало немного легче за месть, но мать было не вернуть. Я ходил на могилу матери, часами там ревел навзрыд, прося прощения и обещая стать лучше. Но тюрьма сильно изменила меня, и в моём понимании стать лучше означало чище выполнять свою работу и не убивать несчастных людей, а лишь грабить. Дорогу в ад себе я выстроил сам. Я это начал понимать лишь сейчас. Постепенно осознание того, что жертвами своих действий становились не только другие, но и я сам, пришло с углублением размышлений о своей жизни. Каждый грабеж оборачивался не просто бездушным зарабатыванием денег, а разрушением судеб людей, на которых накладывался отпечаток моих решений. Время в тюрьме сделало меня более чувствительным к последствиям своих поступков. Я начал видеть лица тех, кого оставил без средств к существованию.
Это изменённое восприятие заставляло всё больше задумываться о том, что значит быть человеком, что значит делать выбор. Каждое принуждение, каждое преступление теперь казались не только физическим насилием, но и моральным заимствованием. Я понял, что путь, который я выбрал, ведет лишь к изоляции, не только от общества, но и от самого себя. Но хорошо жить и вкусно питаться в тот момент я захотел больше, чем жалеть несчастных. Но, видимо, нужно было жалеть себя в первую очередь, чтобы не убить последнюю клеточку человечности.
Первым делом я думал, чем заняться. Но у меня не было средств для проживания и питания, и я снова стал промышлять в клубах, знакомясь с молоденькими дурочками, которые были пьяны. Я пил и ел за их счёт, напаивал их, ласкал, целовал и ждал, когда они уснут. После этого опустошал кошельки и уходил в закат. Лёгкость была в том, что такие девушки не заявляли в милицию, ведь были пьяны и ничего не помнили. Но этого мне было мало, мне хотелось больше. Я решил увеличить количество людей, которые меня понимали и поддерживали. Так нас появилось пятеро. Я периодически стал давать им задания, а они за процент приносили мне деньги. У меня и руки были чисты, и помыслы светлы. Единственное были свои правила – никаких убийств или ограбления больных, детей или и без того несчастных людей. Учитывая, что школу я не окончил и сидел в тюрьме, мне не светила хорошая работа, поэтому я не свернул с пути криминала, но стал это более чисто делать, и не своими руками. Я же маме обещал. Для увеличения дохода я вспомнил детство, и решил попробовать заработать на игре в карты, тем более в тюрьме меня этому хорошо научили. Я стал помещать игорные заведения, выпивать там не больше двух бокалов, даже не потерять бдительность, и ходить оттуда с плотно набитыми карманами. Что бы меня не поймали или не наказали, я стал менять заведения, имена, компании и города. Такой подход к игре в карты казался мне заманчивым, но приводил к рискам. Постепенно выстраивалась сеть постоянных контактов и знакомств, которые могли как помочь, так и навредить мне. Каждое новое заведение становилось ареной не только азартных игр, но и людей с разными целями — от искателей легкой наживы до профессиональных игроков. Одним из профи был и я, поэтому в каждой игре возникала атмосфера напряжения, где каждый ход может стать решающим.
Некоторые заведения начинали делиться слухами о "таинственном игроке", который выходит с выигрышем. Это могло привлечь ненужное внимание как со стороны других игроков, так и со стороны охраны. Я не мог обойтись без хитроумных уловок, чтобы сохранить свою анонимность и не вызвать подозрений. Каждое новое имя и лицо требовало тщательной проработки.
Тем не менее, азарт и адреналин стали непреодолимой тягой. Появлялись собственные правила игры, выработка интуиции и расчет на удачу порой приносил крупные выигрыши. Но чем больше успеха, тем выше риски — в этом мире полном блеска и жестокости, одна ошибка может стоить многого.
Всё начало идти хорошо. Я купил себе квартиру, среднюю машину, вещи. Я перестал нуждаться в средствах для удовлетворения простых потребностей в еде или одежде, но не планировал сворачивать с пути криминала – это как наркотик, как буря, накрывающая с головой. Тем более мои люди работали отлично, за что получали прекрасный процент, и тоже не жаловались. Периодически я и сам не брезговал обносить дома богатых чиновников, которые слишком много украли и отмыли денег на постройке детских садов, школ и медицинских центров.
—Эдакий Робин Губ? – усмехнулся Константин.
—Можно и так сказать. Я стал грабить лишь состоятельных чиновников, которые творят грязные дела, а также маньяков и педофилов, выслеживая их в парках, и мешая совершить свои грязные дела. В обществе, где коррупция и злоупотребление властью стали нормой, нарастающее недовольство людей порождает не только протестные настроения, но и неформальные способы борьбы с беззаконием. В таких условиях некоторые выбрали путь самосуда, полагая, что справедливость можно восстановить лишь собственными силами. Кражи в домах чиновников воспринимались правоохранительными органами, бандитами и богачами, как своеобразный акт возмездия за обстоятельства, когда налоги и бюджетные средства направлялись не на благо общества, а на роскошную жизнь отдельных личностей.
Однако не стоит прибегать к таким методам. Эти действия могут привести к цепной реакции насилия и закон преступности, которая лишь усугубит существующую ситуацию. Важно понимать, что борьба с коррупцией должна основываться на законных и этичных подходах, чтобы не утратить поддержку населения и не спровоцировать дальнейшую деградацию общественных норм и ценностей.
Вместо незаконных действий, более эффективным методом может стать повышение прозрачности в работе государственных структур и активное участие граждан в контроле за использованием бюджетных средств. Только совместными усилиями общества можно разрушить цепи коррупции и вернуть доверие людей к институтам власти.
Жалею ли я о совершенных преступлениях? Нет. Да. Я не знаю ответа на этот вопрос. Всем движут деньги. Всеми движут лишь деньги. Я лишь жалею о том, что я не смог спасти свою мать. Я считал этого гнусного убийцу своим лучшим другом, а он отнял у меня самое дорогое и единственное, что у меня было. Она единственный человек, которого я любил. Я жалею, что тогда ушёл от неё вместо того, чтобы набить морду её хрену, с которым она тогда связалась. Я жалею, что пугал людей, грабя их. Я видел страх и отчаяние в их глазах, наполненных болью, я помню их голоса, которые умоляли не убивать их. Я не убивал и не причинял физической боли, я лишь причинял страх, которым меня буквально в детстве насиловал дедушка, я мстил за свою боль. Я скрывал свою боль и отчаяние за криками и слезами других людей…
Неизвестно, договорил ли Миша или нет, но поместье решило, что он достаточно высказался, и замок гулко упал на пол. Ещё один замок с грехами был раскрыт и лежал на пыльном полу вместе с другими замками…



Свидетельство о публикации №106 от 25.11.2024 в 12:25:38

Войдите или зарегистрируйтесь что бы оставить отзыв.