Путь...

Косинова Любовь [lyubava22] | 05.11.2025 в 14:39:16 | Жанр: Рассказ

Путь… (входит в сборник "Золотой фонд литературных традиций")
     Метель колко хлыщет по уязвимым частям лица, обжигая алые от морозного массажа щёки, бесцеремонно забираясь под воротник и варежки, неистово срывая с головы шапку. Ноги утопают в снегу по то самое место, по которому в детстве ходил отцовский ремень. Вот сейчас бы этот стимул в помощь, заскакала бы сайгаком по сугробам прочь от опасности. Но помощи ждать не откуда. «Эх! Заметёт меня здесь сейчас, и найдут моё бренное тело только весной», - печально думаю я, с усилием переставляя уставшие и отяжелевшие от мокрого снега нижние конечности, вызволяя их, одну за одной, из глубокого снежного плена.
     Я «иду» на работу…
     Это была моя первая настоящая профессиональная рабочая зима в России.
     В сентябре 1989 года, к нашему с мужем большому счастью, нам удалось вырваться из «незаменяемого района» службы в Азербайджанской ССР, вернуться на родную русскую землю (гарнизон при посёлке Сеща Брянской области Московского военного округа).
     На душе как-то сразу стало спокойнее. Ощущение присутствия надёжной опоры под ногами, глотка свежего чистого российского воздуха и абсолютной свободы не покидало нас, ведь мы понимали, что все эти шесть лет на чужбине очень сильно крепились, терпели и сдерживали себя, отдавая дань уважения местным обычаям и традициям. Кроме того, перед нашими глазами в мыслях всегда простиралась красивая русская белоснежная зима, когда можно тепло одеваться, кутаться в свитера и шарфы, носить валенки и шапки-ушанки. Когда долгие годы зима длится «ровно три дня», и то при плюсовой температуре, «минус» со снегом – это так здорово!
     Мне оставался год до окончания института, и я уже мечтала работать по специальности. «Посёлок партизанской славы» Сеща – родина героев Великой Отечественной войны Ани Морозовой и Константина Яковлевича Поварова - славился хорошей сильной школой, в стенах которой обучались и юные сельчане, и дети военнослужащих. Суметь устроиться учителем математики в Сещинскую школу на тот момент не представлялось возможным. Очень большая очередь из педагогов со стажем, жён офицеров, стояла передо мной, ещё студенткой, на эти пока не вакантные места. Саратовский педагогический я окончила только в 1990 году и с тех пор смело предъявляла всем инстанциям свой диплом. Но в Сеще не было большой текучки кадров, так как в гарнизоне базировалось целых два авиационных полка. Я ждала… и растила пятилетнюю дочь, которая в другой длиннющей очереди ожидала место в старшей группе гарнизонного детского сада.
    Сотрудницы Дубровского РОНО Брянской области уже хорошо знали меня в лицо, потому что я не гнушалась любой работы, связанной с педагогической деятельностью, и регулярно напоминала о себе, требуя немедленно предоставить молодому специалисту рабочее место. И вот однажды свершилось: 27 августа 1991 года я получила направление в Рековичскую сельскую школу. Ура! Мечта сбылась!
     Небольшое село Рековичи, расположенное в двадцати пяти километрах от железнодорожной станции посёлка Сеща, ждало молодого педагога-математика с распростёртыми объятиями. Вот там как раз кадровая текучка математичек была хорошая. Все они благополучно вскоре после трудоустройства уходили в декретный отпуск.
     - Ну вот зачем тебе это? Ты – жена офицера! Тебе что, жить не на что? Баловство всё это: в такую даль будешь ездить, недели не пройдёт, как сбежишь! – ворчала заведующая РОНО, подписывая документ, который я должна была предъявить директору вышеупомянутой школы, как будто она сама не была заинтересована в положительном решении вопроса.
    - Мне мама наказывала никогда не прятаться за спину мужа и стараться что-то представлять из себя самой! – уверенно парировал ей молодой специалист в моём разрумянившемся лице.
     Итак, мамочка трудоустроилась, надо пристраивать и дочку. Не сидеть же ей одной в квартире без дела. Читать и писать в свои полные пять лет она уже умела вполне прилично. Минуя садик, подали документы сразу в школу. Тем более, что три дня назад ей уже «стукнуло» шесть. Дашу проверили, протестировали, как теперь говорят, и взяли в первый класс со словами: «Нам бы побольше таких детей!». К тому времени девочка уже была сильна и в английском языке благодаря одной чужой бабушке – учительницы на пенсии.
     Теперь и я – учительница. Пассажирский поезд «Рига-Воронеж» уходит со станции «Сеща-1» в шесть утра и является единственным видом транспорта, способным доставить меня на новое рабочее место. От дома до станции необходимо пешим ходом преодолеть пару километров: сначала метров триста до КПП, а затем через всю главную поселковую улицу, поэтому, чтобы не опоздать на поезд, стоянка которого составляла одну минуту, я выдвигаюсь в путь в пять часов.
     Будильник завожу на четыре.
     Муж и дочка тихо и мирно посапывают в это время, и мне приходится причёсывать ещё сонную первоклассницу, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
     Косички требовалось заплетать довольно туго, чтобы не разлохматились к пробуждению их хозяйки, прочно вплетать в них белые или коричневые ленты (по цвету школьной формы) и весьма надёжно завязывать огромные банты, компенсирующие своим размером довольно скудную величину Дашулькиных «мышиных хвостиков».
     Дальнейшую вахту по сбору дочери в школу исправно нёс папа. На службу ему нужно было к тому же времени, что и ученице. Если случалась командировка, то Даша справлялась сама, так как к своему шестилетнему возрасту успела стать настоящей ответственной хозяйкой, умеющей пользоваться ключами от входной двери и даже газовой плитой. Случались, правда, некоторые эксцессы, не граничащие с вопросами безопасности, но об этом в другой раз.
     Таким образом, можно смело утверждать, что близкие стали незаменимыми помощниками в построении моей учительской карьеры…
     Помощниками стали и учителя Рековичской средней общеобразовательной школы. Историк на всю Россию славился своими экспериментальными образцово-показательными уроками. Биологию преподавала профессиональная садовница-агроном. Филолог в совершенстве владела немецким и французским языками, и только молоденькая математичка пока не представляла из себя ничего путного…
     Ранней осенью дорога до Рекович доставляла массу удовольствия своей красочностью. Брянская область всегда славилась своими лесами, пышность которых постепенно приобретала осенние жёлто-багряные оттенки и радовала мои и без того горящие к работе глаза. Я уютно размещалась на боковом сиденье пассажирского вагона по ходу движения (зачастую везло со свободными местами), смотрела в окно и, вдохновляясь, любовалась убегающими от меня вдаль ландшафтными красотами.
     Полчаса пути, и я выхожу на станции «Рековичи», переобуваюсь в удобную по сезону обувь и чапаю ещё четыре километра полем (так короче) или вдоль железнодорожных путей краем глубокого оврага по натоптанной сельчанами тропинке, сворачивающей к совхозным садам, источающим нежный, душистый яблочный аромат, а там – и школа уже близко. На крыльце меня обычно поджидают старшеклассницы, готовые к критическому анализу моей внешности, «прикиду» по-современному, и, самое, главное, обуви.
     Согласитесь, смешно ведь смотрится молодая женщина в строгом деловом костюме с прической а-ля учительница, сдержанным, но стильным по тем временам макияжем, в капроновых колготочках и… в кедах! «Да у неё туфли в учительской под столом стоят, сейчас переобуется, и будет как новенькая!» - доносились до меня девичьи смешки.
     Ладно, когда кеды, а когда грубые чёрные резиновые сапоги до колен - ещё смешнее! В эпоху дефицита всего, что только необходимо для жизни населения, обзавестись простыми резиновыми сапогами-то было сложно, не говоря уже о ярких, мягоньких силиконовых в цветочек, горошек или ягодку, которыми сегодня завалены все хозяйственные магазины.
     Я не обижалась. Напротив, испытывала гордость за то, что, заходя в здание образовательного учреждения весьма потрёпанной дорожными ветрами, я выплывала из учительской в полном, соответствующем статусу обмундировании и выражении лица на удивление юных «завистниц». Такую меня уважали больше, поэтому слушались. Но стоило только дать слабину, размерить шаг и потратить на дорогу немного больше положенного времени, а в результате не успеть как следует привести себя в порядок, колкости не заставляли себя долго ждать и сыпались с такой же интенсивностью, с какой опадают иголки с новогодней ёлки, засохшей от двухнедельной квартирной жары.
     И правильно! Не расслабляйся! Соберись, тряпка! Ты – учитель, а это звучит гордо! И выглядеть достойно ты просто обязана, и выдерживать оценивающие взгляды юных, и отвечать на умные «вопросы на засыпку» упрямых, порой дерзких, самодостаточных сельских парней и девчонок, и выслушивать благодарные слова родителей. Так зарабатывается авторитет. Он с неба не падает. И этот опыт притирки в старших классах дорогого стоит.
     Поздняя осень со своими холодными ливнями и пронизывающими ветрами внесла свои коррективы в мой романтический настрой и даже обогатила некоторыми разочарованиями в выбранной сельско-учительской стезе. Наверное, никто, кроме меня, так остро не проникался ещё Есенинскими строками: «Нивы сжаты, рощи голы, от воды туман и сырость…», «Дремлет взрытая дорога, ей сегодня примечталось…», и для этого времени года оставался один единственный вариант – вдоль оврага и железнодорожного полотна. Обычно поезд, следующий за Воронежским, на котором приезжала я в Рековичи, успевал промчаться мимо злополучного оврага до того, как я до него добредала. Но однажды он, видимо, задержался и подоспел «как нельзя вовремя».
     Расстояние от рельса слева до края оврага справа соизмеримо с двумя необходимыми для безопасности метрами. Вроде бы все нормативы когда-то были соблюдены.
     Но стихия сделала своё дело и со временем размыла овраг до более широких размеров, прилично сократив то самое «безопасное»… «Только бы не встречный! Только бы не встречный!» - крутится в голове сельской учительницы, спешащей преодолеть этот коварный участок дороги. Но железная махина, не слыша её мольбы, громыхая, с огромной скоростью несётся навстречу и ревёт оглушающим гудком, приветствующим приближающуюся станцию. Ужас охватывает женщину - и от созерцания надвигающейся «лавины», и от того, что отступать некуда - позади… нет, не Москва, а тот самый овраг, поэтому шаг влево, шаг вправо, равно как назад или вперёд, не дают для её спасения ровном счётом ничего. Остаётся одно: крепко стоять на ногах и по-мюнхгаузеновски держать себя за растрепавшиеся волосы. Поезд пулей пролетает мимо, едва не сдув молодого педагога в тот самый овраг.
     Этот «сон» из моей яви рабочих будней долгие годы будоражит память и не даёт покоя…
     С тех пор я стала осведомляться о времени прибытия ненавистного состава, и встречать его на станции, тем самым укорачивая своё время на путь до села и ускоряя каждый последующий шаг.
     И вот, как у нас теперь говорят, неожиданно, началась зима. Подмёрзла почва под ногами, и снова можно ходить на работу короткой дорогой через поле, твёрдое, надёжное, как бетон.
     И снова - радость. И снова – счастье – спокойно идти, жадно вдыхать чистый, свежий морозный воздух и ловить тёплой ладонью узоры падающих с неба редких причудливых снежинок.
     Климат в Брянской области умеренно-континентальный с нормальной холодной и снежной зимой. И опять остаётся один-единственный путь. Вдоль оврага теперь не пройти, скользко, да и тропинку никто не чистит. Если повезёт, то это будет поле, а если не повезёт, то пути не будет вообще. Так случилось и в тот день, когда накануне мело все выходные, и к понедельнику поле превратилось в шикарное море из белоснежной «сахарной ваты», манящее в свои объятья, усыпляющее бдительность молоденькой дурочки, не понимающей, что в этом море реально утонуть. Мести не прекращало, я опаздывала уже на целых два учебных часа. Третьим уроком в расписании стояла алгебра в моём любимом девятом классе.
     Мокрая, лохматая, раскрасневшаяся, побитая по щекам вьюгой, в валенках, полных снега, вваливаюсь в класс, плюхаюсь без сил на стул, заикаясь, здороваюсь и по традиции, начинаю проверку домашнего задания. «Казорин, Шкаберин, к доске!» - командую своим отличникам «боевой и политической». Класс замирает в готовности списывать, но не тут-то было. Не готовы. Оба. А я на них ведь надеялась – на то, что они спасут урок, задав ему деловой и правильный тон. Вот тут начинает душить настоящая обида, граничащая с осознанием предательства. Я не выдерживаю, не справляюсь со своими эмоциями и бурно читаю лекцию о том, что могла элементарно погибнуть сейчас, добираясь к ним, неблагодарным, и что мало кто ещё, одержимый, захочет когда-либо приехать в эту глушь учить прекрасному их, не ценящих справедливость и преданность любимому делу человека, матери, оставившей ради них дома малолетнюю дочь…
     Мне было жалко себя. Мне было жалко детей. Мне хотелось, чтобы им тоже стало меня жаль.
     Ребята не виноваты в том, что администрация района не может наладить достойное, надёжное транспортное сообщение между населёнными пунктами и надолго обеспечить подрастающее поколение хорошими учителями. Но за невыученный урок должны отвечать сами ученики – юные граждане своей страны, несущие, как и все, ответственность за возложенные на них посильные обязательства.
     Оба «лоботряса» получают по двойке в журнал и запись в дневнике с просьбой пригласить родителей в школу для разъяснительной беседы.
     - А другие учителя ставят нам единицы, чтобы потом исправить на четвёрки, - съехидничал Шкаберин.
     - Прекрасно. Значит, мне исправлять ничего не придётся, - ответила я, стараясь сохранять спокойствие.
     - Нам нельзя ставить плохие оценки, потому что мы – отличники, - поддержал друга Казорин.
     - Были отличниками, теперь не будете, если не постараетесь, - не сдавалась я.
     - Да она не поставила в журнал, только сделала вид, что поставила! – подмигнул классу Казорин.
     - Тогда я поставлю ещё одну двойку, чтобы тебе было лучше видно оценки, - пасовала я.
     - Тогда и мне. Мы с Казориным заодно! – продолжал язвить Шкаберин.
     - Хорошо. И тебе… Во всяком случае, за поведение вы точно заслужили эти «пары». Итак, новая тема, - решительно закончила я спор, нарисовав в журнале вторую двойку желающему.
     Урок был сорван, материал я объяснить не успела, пришлось перенести на следующий, четвёртый, благо занятия были сдвоенными. Кое-как совместными усилиями спасли этот день.
     Шкаберин и Казорин поникли головами. Молча писали решения в тетрадях, подозревая меня в несправедливости содеянного с ними. Вообще-то ребята они были неплохие, даже способные. Им обоим легко давалась любая тема, поэтому парни, мягко выражаясь, жаргонным сленгом, «забивали» на домашние задания, а к следующему уроку напрочь забывали пройденное вчера.
     Можно было проявить к мальчишкам снисхождение, ведь они – сельчане, а значит, помощники родителям по хозяйству, им не до школьных домашних заданий, которые уже привыкли на постоянной основе не выполняться. Частенько прощала, проявляла то самое снисхождение, откладывала наказание на потом. И теперь совесть моя мучилась от сомнений, правильно ли я поступила, ведь двойки в конце четверти исправить нелегко. А тут ещё вызов к директору «на ковёр». Впервые. Муки переросли в страх: «Значит, нажаловались на меня. А вдруг все они здесь заодно, и поддержат скорее друг друга, а мне никто не подставит плечо».
     Директор, молодой обаятельный мужчина, филолог по образованию, конечно, «пожурил» меня за самодеятельность, ведь журнал на проверку в вышестоящую инстанцию придётся предоставлять, но, к моему большому изумлению, оставил за мной полное право для самостоятельного решения возникших с учениками проблем. Помимо того, он разрешил мне в случае ненастья оставаться дома, а уроки свои отрабатывать позже, при «лётной погоде».
     Отец Казорина работал в школе учителем физкультуры, и мы с ним поддерживали хорошие добрые отношения, оттого волнение переполняло меня через край, но сверх нормированной в таких случаях дозы я переживала за предстоящий разговор с отцом Шкаберина, который возглавлял местную сельскую администрацию.
     Справедливости ради надо отметить, что ко вторнику дорога через поле была прочищена.
     Во время урока в дверь класса постучали. Дверь приоткрылась, и «хозяин села» попросил поприсутствовать на уроке. Он сел сзади своего сына, от чего юноша слегка напрягся, и я, кстати, тоже. На мое «счастье» Шкаберин опять плохо отвечал, хотя домашку кое-как «нацарапал» во-избежание… Беседа прошла в тёплой и дружественной атмосфере, в процессе которой отрок получил пару отцовских подзатыльников, принуждение извиниться перед учителем и пообещать, что больше «никогда и ни-ни…». Отлегло. А когда ещё и учитель физкультуры, подмигнув мне со словами: «Разъяснение переносится на виновника торжества», зарядил тому оплеуху, и вовсе полегчало. С тех самых пор эксцессов не повторялось. Действенно, однако, слово отцовское!
     Но двойки-то всё равно исправлять пришлось, и тут уже пострадала я…
    Собираю портфель, складываю тетради и наклоняюсь к своей неизменной сезонной второй обуви, чтобы навострить её в сторону дома, как в учительскую заглядывают оба моих новоиспечённых «двоечника» с просьбой сдать зачёт. О как! Радуюсь. На минуту или больше забываю о том, что «четырнадцатичасовой» поезд меня ждать не будет и отправляться придётся ночным, но в грязь лицом перед учениками ударить не могу. Сажаю их против друг друга, чтобы не списывали, даю задания из разных параграфов и по итогам ставлю каждому по пятёрке за выученную тему. Справедливо? По-моему, да.
     Радостные мальчишки весело провожали меня до станции, терпеливо ждали вместе со мной нужные двадцать три часа – время отправления поезда, счастливые, непринуждённо болтали, наперебой рассказывали мне о школьных «закулисных» приключениях, о «старых» математичках, о своих семьях, кто кем работает и о том, кем мечтают стать после окончания школы они сами и их неизменные одноклассники.
    Обратный поезд «Воронеж-Рига» мчал меня домой уже в ночи. Я была очень утомлена, но удовлетворена проделанной работой по восстановлению статуса-кво своих любимых учеников и, что в прямой зависимости, своего.
     Мои мысленные рассуждения прервал знакомый голос. «Не бережёт тебя Андрюха! В такую даль ездишь. Ночью. Одна. Хорошо, что сейчас хоть есть кому тебя проводить!» - сокрушался наш сосед сверху, капитан Дрошнев, оказавшийся со мной в одном вагоне. Провожать ему меня не пришлось, потому что на станции уже встречал взволнованный муж. Мобильников-то не было…
     Первый педагогический опыт переоценить невозможно. Он окунул меня в познание образа жизни сельской малокомплектной школы, немало укомплектованной высококлассными педагогами, профессионалами своего дела, у которых было чему поучиться, и, конечно же, незаурядными учениками.
     Малокомплектность предполагает более тесное общение с подростком, более тщательное знакомство с его способностями и потребностями, характером, более индивидуальный подход к каждому. Такой порядок соответствует принципу традиционных математических кружков, с которыми я познакомилась позднее.
     Это были очень трудные и одновременно интересные времена. Трудности определялись эпохой девяностых, Перестройкой, географическим положением военного гарнизона и самой школы, до которой приходилось добираться на перекладных, через поля, леса и овраги. В любую погоду. Не важно, ливень, снегопад, ураган – ты должна быть вовремя на рабочем месте, у школьной доски, должна при этом ухитриться прилично выглядеть и быть безукоризненно подготовленной к уроку, чтобы не к чему было придраться ни администрации, ни, самое главное, ребятам. В такие минуты учитель «забывает» о той жертве, которую приносит на заклание общественной педагогики. Это собственный ребёнок.
     Дашулька встречала меня дома, осыпая объятьями, поцелуями и бесчисленными рассказами о том, как прошёл её школьный день, какие темы они обсуждали с подружками, какие бусики были на Галине Андреевне, какой мальчик нёс сегодня её портфель. А я плюхалась в уютное домашнее кресло без сил и «кыш не могла сказать» в ответ. Очень спасали редкие больничные и отгулы по погодным условиям, которыми я, кстати, тоже не злоупотребляла, за что меня и ценили.
     Почти всегда приходилось увольняться по причине перевода мужа на новое место службы, и только в этот раз в связи с тем, что в скором времени должен был родиться сын. Так я поддержала традицию текучки математичек из сельской школы по семейным обстоятельствам. Мои коллеги, весь педагогический коллектив во главе с директором отнеслись к этому с пониманием и, прибыв ко мне в гости «большим капустником», целый день за чаем дарили свои слова благодарности и восхищения, сдабривая их шутками-воспоминаниями из нашего с ними совместного опыта.

Свидетельство о публикации №10962 от 05.11.2025 в 14:39:16

Путь...

Отзывы