Муза

Евгений Натаров [Johnpiterskiy] | 14.11.2025 в 15:51:37 | Жанр: Повесть

                                                Все персонажи придуманы автором, совпадения случайны.

                                                                        Моему дорогому мужественному брату Владу.

                                                                «Я щас взорвусь, как триста тонн тротила, —
                                                                  Во мне заряд не творческого зла:
                                                                  Меня сегодня Муза посетила, —
                                                                  Немного посидела и ушла!
                                                                  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                                                                Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому,
                                                                Но бог с ней, с Музой, — я ее простил.
                                                                Она ушла к кому-нибудь другому:
                                                                Я, видно, ее плохо угостил».
                          Владимир Высоцкий. «Посещение Музы, или Песенка плагиатора». 1970 г.       
                                                         
1. Вдохновение
  Я захлопнул крышку ноутбука и решил - всё, хватит. Хватит пялиться на пустой чистый лист. Вот уже час или больше, сижу перед монитором, не написав ни строчки. Наверное, ушло вдохновение. А может, вообще не приходило? Знать бы, где оно ходит, тогда можно догнать и пойти, взявшись за руки вдаль светлую.
  Опять открыл ноутбук, вбил в поисковую строчку «вдохновение». Пусть подскажет великий и могучий интернет. Он всё знает, всё может и всем всегда помогает. Нашёл: «Вдохновение - особое состояние человека, которое характеризуется высокой производительностью, огромным подъёмом и концентрацией сил. Как эмоциональный концепт это состояние является типичной чертой и составным элементом творческой деятельности. Нередко оно воспринимается как явление, существующее отдельно от своего носителя, которое приходит ему извне».
  Как, с помощью чего оно должно «приходить извне»? Ответ не всегда помогает решению проблемы, а иногда порождает следующий вопрос. Где-то читал, что появлению вдохновения способствует муза. Ищу значение слова «муза». Нашёл: «Муза - лицо, пробуждающее творческое вдохновение у деятелей искусств или наук. Как правило, это женщины, находящиеся в окружении поэта».
  Я не поэт. Не писатель. Я – сочинитель. Это я сам себе определил такой статус, потому что писатели и поэты - это великие люди: Пушкин, Толстой, Чехов, Достоевский, Довлатов… Продолжать можно бесконечно. Однако же сочинитель – это тоже творческая единица и ему тоже требуется вдохновение. В сухом остатке: мне нужна муза, то есть женщина, как там пишут: «находящаяся в окружении поэта». В моём окружении, в ближнем круге, женщин нет. Не то, чтобы совсем, но в качестве муз они вряд ли сгодятся. Значит – надо искать музу на стороне. Женщина с низкой социальной ответственностью не подойдёт – вдохновения за деньги не бывает. Хотя, было бы неплохо. Если помечтать: проплатил, как за аренду автомобиля, скажем, два часа; пописал от души и ушёл на честно заработанный отдых. Красота! Но в жизни это так не работает.
  Есть ещё одна заповедь, оставленная нам великим Хемингуэем: «Писать надо пьяным, а редактировать трезвым». Отличные слова, проверенные опытом не одного поколения сочинителей. Иногда и правда помогает. Но, подобная практика сопряжена с рядом подстерегающих опасностей.
  А если эти две заповеди, про «женщину в окружении» и пьянку, объединить в одну? Хорошая мысль. Надо обязательно попробовать. Именно сейчас. Моё жизненное кредо: «Лучше сожалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал». Ведь время идёт неумолимо, и вернуть назад его невозможно. Тогда – вперёд!
***
  Вышел в ласковый белый летний вечер. Чудесная пора: тепло, светло, даже ночью, и хочется жить на полную катушку. Для «жизни на полную катушку», необходимо заправиться. Спустился в рюмочную. Люблю их ещё с советских времён. Рюмочные в Питере – это отдельная культура, целый исторический пласт. Никакие «вихри враждебные» не смогли их смести, заменить или упразднить. И хорошо, что рюмочные есть! Здесь тебе не дадут быть одиноким и унылым; сделают вид, что слушают и сочувствуют; расскажут свою правдивую историю, очень похожую на сказку.
  Колоритная буфетчица в белом халате, смерила меня оценивающим взглядом и пропела: «Сто водочки и бутерброд?».
- Точно, - весело согласился я. – Водки – «Столичной», а бутерброд с селёдкой и лучком.
- Хороший выбор, - похвалила меня обладательница белого халата и с ловкостью фокусника исполнила заказ.
  Я присел на скамейку за дубовый стол, мысленно провозгласив тост: «За Хемингуэя!». Водка теплом разлилась по внутренностям, медленно подбираясь к мозгу. Буфетчица на роль музы не подходила. Хотя, если выпить ещё, то, возможно, я пересмотрю своё мнение.
- Позволите? – бородатый взъерошенный мужичок в заляпанной разноцветными красками тельняшке присел напротив, не дожидаясь моего утвердительного ответа.
- Конечно, пожалуйста, - запоздало согласился я.
  Витя, так звали моего нового собутыльника, представился художником, пришедшим в рюмочную за вдохновением. Через двести грамм мы уже общались, как старые знакомые. «Vodka Connecting People» («Водка объединяет людей») - вспомнил я надпись на своей старой футболке.
- Предлагаю переименовать рюмочную, - прорычал Витя, почёсывая бороду. – Нынешнее название «Стопарик» - это мещанско-замшелая идиома. Нужно что-нибудь актуальное и при этом, нежное и романтичное.
- Слушаю предложение, - я замер в ожидании, подняв следующую «соточку».
- «Муза», - наконец выдавил из себя Витя.
- Кстати, я совсем забыл, - произнёс я, закусывая очередную порцию алкоголя бутербродом с салом.
- Что забыл? – участливо спросил Витя, занюхав выпитую водку рукавом тельняшки.
- Забыл, что мне нужна муза для вдохновения.
- Здесь эта задача не найдёт правильного решения, - ответил Витя, обводя взглядом питейное заведение. – Даже не смотря на полный аншлаг. Надо на воздух. За новыми мыслями и идеями. Пора освежиться.
- Согласен, - кивнул я.
- Уже уходите? – вздохнула буфетчица.
- Уходим, - решительно произнёс я.
- Меня, кстати, Любой зовут, - снова вздохнула она.
- Нам не нужна любовь, - ответил за меня Витя. – Нам нужно вдохновение. Муза!
  На улице дышалось легко и свободно. Я оценил словосочетание «свежий воздух». Присели на скамейку. Витя достал две сигары. Одну из них предложил мне. Я не курю, но от чужой хорошей сигары решил не отказываться.
- Нам в «Мухе» архитектуру преподавали, - заговорил Витя, выпустив изо рта облако дыма. – Так я теперь по-иному смотрю на питерские здания. Вот видишь напротив дом?
- Вижу, - я сильно затянулся сигарой и слегка покашлял.
- Это классический ампир начала девятнадцатого века.
- Ну, ты даёшь. Вот так сходу определил? Я восхищён.
- Всего в Петербурге семнадцать архитектурных стилей. Для справки, - Витя поднял вверх указательный палец.
  Напротив нашей скамейки остановился мужчина и двое подростков: девочка и мальчик.
- Смотрите, дети, - мужчина снял с головы сетчатую шляпу. – Только в Санкт-Петербурге можно встретить людей, курящих сигары на улице и беседующих об архитектуре.
- А у нас в Москве, что нельзя встретить? – спросил мальчик-подросток.
- У нас в Москве можно встретить жлобов и мажоров, - мужчина надел шляпу. – Идёмте, дети.
- Тебя оценили, Витя, - улыбнулся я.
- Всё, я домой, - Витя выбросил окурок в мусорную урну и посмотрел на меня мутным глазом.
- А как же вдохновение? – поинтересовался я.
- Пришло. И теперь главное начать творить, пока запал не кончился.
- А когда закончится?
- Я знаю дорогу на Геликон, - лаконично ответил Витя и удалился, пожав мне на прощание руку.
- А я так и не нашёл свою музу, - вздохнул я. – Но, как сказали в известном фильме: «Будем искать».
  Я решительно встал со скамейки и зашагал к магазину с вывеской «Продукты 24".
2. Муза №1 и №2
- Бутылку водки и …
- Тю, так уже ж полдвенадцатого, - разочарованно сообщила из-за прилавка  пышная девица с чёрной, как уголь, косой.
- Как полдвенадцатого? – удивился я.
- А шо ни часов нет, чи ни телефона? – улыбнулась девица-продавщица.
- Вообще, есть, но телефон и часы оставил дома, - проинформировал я продавщицу.
- Галю, глянь на счастливчика, - обратилась девица-продавщица к напарнице, странно коверкая букву «Г».  – Ни телефона, ни тебе, часов. Прям, Пушкин.
- Простите, а при чём здесь Пушкин? – я наморщил лоб.
- О, смотри Галю, хвалёная питерская интеллигенция, - девица-продавщица усмехнулась. – Даже не знают, шо Пушкин сказал: «Счастливые за часами не смотрят».
- Это сказал не Пушкин, а Грибоедов в комедии «Горе от ума». И фраза звучит по-другому: «Счастливые часов не наблюдают», - беззлобно парировал я.
- Ага, значит умный очень? – толи спросила, толи констатировала факт девица-продавщица.
- Оставь человека в покое, - вышла из подсобки Галя – симпатичная женщина не лишённая шарма.
- Муза, - улыбнулся я, оценив Галин экстерьер.
- Не поняла, - наморщила лоб Галя. – Водки? Вина? Пива?
- А можно? – улыбнулся я. – Время для продажи закончилось.
- Вам можно, - улыбнулась в ответ Галя. – Вы, похоже, не хулиган и не алкаш. Вон даже Грибоедова цитируете.
- Тогда водки.
- Алкаши можут цитировать кого хочешь, - встряла в разговор девица-продавщица. – Это же Питер. Тут сразу не поймёшь, кто каков будет. А этот видишь, без часов, но с квартирой. Парадоксия.
- Олеся, отстань от мужчины, - вздохнула Галя и протянула мне газетный свёрток. – Оплата наличными.
- А почему в газете, а не в пластиковом пакете? – удивился я давно забытому упаковочному анахронизму.
- Вот ты посмотри, Галя, - ехидно улыбнулась Олеся, явно обращаясь ко мне. – А ещё интеллигент. Должен же ты понимать, учёная твоя башка, шо газета – это и пакет, и скатерть, и полотенце, и собеседник, ежели будешь пить в одиночку. Ты женат?
- Нет, - ответил я. – А при чём здесь жена?
- А при том, шо за тобой пригляд нужен, забота. У тебя квартира во сколько комнат?
- Две. Двухкомнатная. Санузел раздельный, - зачем-то уточнил я.
- Вот и за квартирой уход нужен, - Оксана подобрела и нагнулась, навалившись грудью на прилавок. – А я женщина разведённая. Хозяйственная. Могу быть верной.
- Вы не моя муза, - я сделал шаг назад от прилавка, почуяв опасность. – Вот, ваша напарница, Галя, она – муза.
- Я не знаю, кто такая муза, институтов не кончала, - обиделась Олеся, гордо выпрямившись.  – Но Галя женщина замужняя. Дитё у ней есть. Так шо, тебе там ничего не светит, лопушок.
- Почему «лопушок»? – удивлённо спросил я.
- Потому, милай, шо счастье у тебя под носом, а ты всё вдаль глядишь.
  Оксана вышла из-за прилавка и направилась ко мне. Я реально испугался и машинально попятился назад, пытаясь уйти.
- Не надо, пожалуйста, - проблеял я. – Я уже…
- Молодая я была, глупая, - Оксана вплотную приблизилась ко мне, крепко взяла за локоть и, не давая мне сказать, продолжила. – Не того сокола выбрала. Он вовсе и не сокол был, а так, ворона.
- Простите, я не силён в орнитологии, - сказал я, попутно освобождаясь от цепкой хватки продавщицы.
- Нельзя пугать девушку непонятными словами, хитрун, - Оксана игриво, но сильно, ткнула мне пальцем под ребро, перекинула косу на другое плечо и мило улыбнулась.
- Оксана, вернись на рабочее место и оставь мужчину в покое, - приказала Галя.
  Оксана томно вздохнула и, повиливая бёдрами, уплыла обратно за прилавок.
  В магазин, шумно дыша и тихонько матерясь, вошла женщина неопределённого возраста в домашнем халате и тапочках. Есть такая категория пьющих женщин, возраст которых довольно сложно определить ввиду их пагубного пристрастия к алкоголю.
3. Муза №3
- Лена, в долг больше не дам, - решительно отрезала Галя.
- Галина, ты не можешь быть такой бессердечной, - Лена запахнула халат, упёрлась руками в прилавок и злобно посмотрела на Оксану. – А, и ты здесь, шалава.
- Галю, я в подсобку, приберусь, - Оксана молниеносно исчезла за дверью кладовой.
- Вот-вот, там тебе и место, тварь хитрожопая, - прокомментировала исчезновение продавщицы Лена. – Галя, прошу, в последний раз. У меня там всё горит.
- Последний раз был вчера, и позавчера. А горит у тебя каждый день, но ты, как саламандра, так и не сгораешь.
- Галина, Вы меня поражаете глубиной своих познаний, - сделал я комплимент несостоявшейся музе.
- А это кто? – Лена развернулась в мою сторону, халат распахнулся, обнажив голую грудь. – Куда пялишься, садомит?
- Простите, это случайно и неожиданно, - я машинально закрыл лицо газетным свёртком. – Всё произошло так внезапно. Я не думал…
- А это что у тебя в газетке? – Лена, так и не прикрыв наготу, вырвала у меня  из рук свёрток. – Никак водка? Точно, она родимая. Есть всё-таки Бог!
  Я опешил от такой наглости и напора, потеряв дар речи.
- Елена, - запоздало представилась Лена.
- Гена. Геннадий, - речь снова вернулась ко мне.
- Крокодил? – громко засмеялась Лена.
- Почему крокодил? Нет. Я сочинитель. Ищу музу, - я почему-то терялся и робел перед этой полуголой алкоголичкой.
- Считай, что уже нашёл. Я приглашаю тебя ко мне домой, - Лена направилась к выходу из магазина, крепко зажав свёрток с водкой под мышкой и запахивая на ходу халат. – Следуйте за мной, крокодил. Надо срочно плеснуть волшебного зелья на горящие колосники.
  Я безропотно поплёлся за своей новой знакомой, как дитя из легенды о Га́мельнском крысолове.
***
  Пришли довольно быстро. Дом оказался в соседнем дворе. Лена по дороге постоянно спотыкалась, беззлобно матерясь. Уже взявшись за ручку двери парадной, резко замерла.
- Бля, сигареты забыла купить. Водку взяла, а сигареты забыла. Ты куришь?
- Нет.
- Хреново. Крокодил, ты какой-то весь правильный. Ладно, пойдём. У меня, вроде, ещё пара сигарет в заначке есть.
- Вообще-то водка моя, - я попытался установить справедливость.
- Геша, не будь меркантильным. В конце застолья тебя ждёт приз, - подмигнула Лена.
  Квартира, двух или может трёхкомнатная (из прихожей не разглядел), выглядела, мягко говоря, несколько удручающе: заляпанные, местами порванные обои; обшарпанные двери; грязные немытые линолеумные полы и тусклые лампочки, вставленные прямо в чёрные патроны, свисающие на проводах с потолка и оттого похожие на висельников.
  Лена сразу прошла на кухню, я уже привычно последовал за ней. Обстановка дополняла прихожую по стилю и аскетичности: газовая плита; раковина с кучей грязной посуды; стол и две табуретки. Всё. Лена сполоснула два стакана, тарелку, ложку и, обтерев их полой халата, поставила на стол.
- О, пардон, - извинилась Лена и, освободив бутылку водки от газеты, постелила её на стол. – Это будет скатерть. Красота. Прошу.
- А ещё газету можно использовать, как полотенце, - поделился я вновь приобретёнными знаниями.
- Крокодил, а ты можешь быть практичным и не занудным. Мы ещё даже пить не начали, а ты уже раскрываешься с лучшей стороны.
- Твоё здоровье, - я опрокинул полстакана водки, желая продезинфицировать внутренности и настроиться на более лояльное восприятие окружающей обстановки.
- Спасибо, - Лена бодро «махнула» сто грамм и, порывшись в стоящей на полу пепельнице, вытащила оттуда «бычок», прикурив и смачно затянувшись. – Вот теперь хорошо. Я не очень поняла там, в магазине, ты кого-то ищешь?
- Видишь ли, Лена…
- Не надо начинать предложение с этой фразы, пожалуйста, - Лена заметно подобрела.
- Почему?
- Потому, что так начинают говорить, когда хотят соврать.
- Хорошо, - я сделал паузу. – Понимаешь, я сочинитель. Мне надо книгу написать, по договору с издательством. А у меня пропало вдохновение. А чтобы оно опять пришло, мне нужна муза. Ну, то есть…
- Я знаю, кто это. Можно не разжёвывать. Лучше налей, - Лена бросила то, что осталось от «бычка» в раковину.
  Я налил. Чокнулись и выпили. Без закуски пить было не очень приятно и опасно. Скорость опьянения увеличивалась в разы.
- Значит, ты – писатель? – уточнила хозяйка дома.
- Ну, хорошо, пусть будет так, - согласился я. - Да, писатель.
- И что пишешь? Роман, повесть, рассказ? Про любовь, детектив или фантастику? – засыпала меня вопросами Лена.
- Пока и сам не знаю. Что получится. Вот придёт вдохновение, тогда решу.
- Ага, понятно. Для этого муза, значит, нужна, - Лена, уже мутным глазом, в упор посмотрела на меня. – Я за бутылку не отдамся.
- Помилуйте, Елена, - я тоже начинал «косеть». – У меня и мыслей таких не было. Ты же сама меня к себе пригласила.
- Ладно, не ссы, помогу тебе, так и быть, - Лена икнула, халат опять распахнулся, открыв нагое тело. – Тогда наливай, бегемот.
- А позволь узнать, чем ты занимаешься? – я попытался направить разговор в другое русло.
- Пью, сижу с тобой, кашалот. Ты что, уже «нализался»? Тогда наливай себе поменьше.
- Нет, вопрос был задан в широком смысле слова, - я опять налил и мы опять выпили.
- А хоть в широком смысле, хоть в узком смысле - результат получается один и тот же. Бу-ха-ю. Понял?
- И давно?
- Давно, - вздохнула Лена. – Я сейчас. Подожди.
  Лена, шлёпая босыми ногами по грязному полу, исчезла в тёмном дверном проёме соседней комнаты.
- Ушла в астрал, - прошептал я. – Или в Нарнию.
  Лена довольно быстро вернулась из Нарнии, держа в руках явно дорогой кожаный фотоальбом. Халат полностью распахнулся, и его полы развивались, как бурка у Чапаева.
- Вот, это надо смотреть, - Лена развернула альбом фасадом ко мне. – Я буду рассказывать, а ты листай альбом и смотри, писатель. Иначе, без фотографий, не поверишь в мою историю. А моя история – достойна того, чтобы о ней написали. Или, может, даже сняли кино. Наливай и слушай.
  Я налил и открыл первую страницу альбома. С фотографии на меня смотрела красивая фигуристая молодая девушка в купальнике, запечатлённая на берегу тёплого синего моря.
- Кто это? – спросил я, хотя уже и так догадался.
- Это – я, - вздохнув, ответила Лена. – Франция. Ницца. Так всё начиналось. А закончилось… Вот, как видишь. Сижу тут, бля, с тобой и пью всякую гадость.
- А как всё начиналось? Мне интересно. Расскажи. Я запомню, а потом непременно запишу. Оставлю свой нетленный труд потомкам. И главной героиней в моей истории будешь – ты. Но знать о том, что это правдивая история, будем только мы вдвоём.
- Ну, ладно, слушай. Училась я в престижной школе с углублённым изучением французского языка. Хорошо училась. Нет, даже отлично. Идеальная среднестатистическая семья: мама, папа, старший брат. Жили в достатке, любви и согласии. Я, ну просто бредила Францией, на тот момент. Знаешь, мечтала: Эйфелева башня, Лувр, Версаль, Елисейские поля и прочее. Потом поступила в университет, и получилось попасть в страну мечты по студенческому обмену. Приехала в Париж и чуть с ума не сошла, когда всё это увидела вживую, ощутила, пропустила через себя. Почти в конце пребывания, нас пригласили на благотворительный обед. Там я с ним и познакомилась. Он – русский, старого дворянского рода. Отец его – белоэмигрант, после революции сбежал во Францию, ну и всё такое. А он, на тот момент, держал сеть русских ресторанов «МаксимЪ». Состоятельный человек, богатый по всем меркам. Подъехал ко мне. Так красиво: цветы, подарочки, шампанское, сладкие речи. Я, конечно, растаяла. Да ещё и в том французском антураже. Ох, как меня понесло. Даже не смущала разница в возрасте – двадцать семь лет. Не знаю, от чего у меня сорвало «башню» – толи от Франции, толи от молодой глупости, толи от ухаживаний заморского принца. Не знаю. Я приняла предложение руки и сердца. Короче, согласилась выйти за него замуж. Потом родился ребёнок. Сын – Николя. Красавец мальчик. Только муж вдруг охладел к нам. Так неожиданно и резко. Нихера не дворянин оказался. Дворянство – это всего лишь титул, передаваемый по наследству. В ДНК благородство вместе с ним не закладывается. Я тогда не понимала, что происходит. А оказалось всё до жути банально – новая более молодая пассия. Разлюбил. Хотя, может и не любил совсем. Просто, наверное, это мне так хотелось, чтобы любил. Сказка закончилась, но не так хорошо, как в книгах. Мы с сыном уехали из Франции. Однако, надо отдать должное, мерзавец купил нам квартиру в спальном районе и иногда присылает немного денег на житьё. Вот и всё. Красивая жизнь осталась в прошлом. Вот смотри на эту фотографию. Узнаёшь? Это Бельмондо, а рядом с ним – это я. В прошлой жизни. Даже, иногда, не верю, что всё это было со мной. Теперь ухожу в другую реальность с помощью алкоголя. Как-то нужно продолжать дышать и жить. Хотя ради чего? Или ради кого?
- Есть ради кого. У тебя же сын.
  Лена тихо заплакала, закрывая обнажённое тело, полами халата, вдруг вспомнив о приличии.
- Все бабы ждут принца на белом коне. Дуры, - Лена решительно вытерла слёзы тыльной стороной ладони. – Не дождутся. Потому что очень скоро приходит понимание, что он вовсе не принц, а обычный закомплексованный мудак с кучей внутренних демонов и недостатков. И «белый конь» не его, а взят на прокат. Идеальных людей нет и искать их не надо. Есть только компромисс, на который можно пойти, создавая, так называемую, «ячейку общества».
- Не тот велик, кто никогда не падал, а тот велик, кто падал, но вставал, - процитировал я. – Не помню, кто это сказал, но сказал правильно.
- Это ты к чему? – Лена вдруг стала жалкой и ранимой.
- К тому, что ты молодец!
- А чего я молодец, - Лена шумно высморкалась в кусочек оторванной газеты.
- Ну, ты продолжаешь жить. Ты не сдаёшься. Вперёд, к звёздам!
- Не надо со мной говорить лозунгами. Я алкоголичка, но не полная идиотка.
- Признание болезни – это первый шаг к выздоровлению, - бодро рапортовал я.
- Гена, ты дебил? – спросила Лена.
- Нет. Я – сочинитель. Хотя, может быть, между этими словами следует поставить знак равенства.
- Это я уже слышала. А что-нибудь новенькое есть?
- Нет. Давай «накатим» по последней, - предложил я.
  Лена ожидаемо согласилась. Мы выпили. Лена хрюкнула и упала лицом в стол. Громкий храп возвестил о том, что мне пора уходить.
***
  Оказалось, что уже утро. Красивое такое Питерское утро. Ни тебе, вечно куда-то спешащих, человеческих масс; ни тебе, едущих стадами к местам пастбищ, шумных машин. Рассветная идиллия: свежий ветерок лениво треплет на деревьях пыльную городскую листву; собаководы выгуливают посрать на тротуары своих питомцев; адепты ЗОЖа бегут по улицам, полными лёгкими вдыхая ароматы автомобильных выхлопных газов.
  Очень хотелось есть. Нет, жрать. Много мяса и чего-нибудь ещё. Ноги понесли в нужном направлении. Вывеска «Шаверма 24»  читалась, как «Служба спасения 24». В павильоне всё было представлено ожидаемо стандартно: восточные сытные блюда, восточная музыка и, как приложение, колоритный продавец-чайханщик, тоже оттуда.
- Што хочищь? – спросил моложавый продавец, оторвавшись от смартфона.
- Музу и водки, - откровенно поведал я.
  Продавец застыл, удивлённо открыв рот. Станиславский сказал бы: «Верю!».
  Из подсобки вышел бородатый коллега чайханщика – весь в белом с огромными волосатыми ручищами.
- Ильхом, что он хочет? – обратился бородач к напарнику.
- Мужа, - ответил Ильхом.
- Дарагой, - бородач развёл руки в стороны. – Ми зидесь шаверьма делаем. Я вас, канечна, панимаю, но не адабряю. И зидесь ты этава точна не найдёщь. Да, Ильхом.
- Не зинаю, - ответил Ильхом, пожав плечами.
  Теперь застыли, открыв рты, мы с бородачом.
- Ильхом, ты устал. Иди, отдыхни, - бородач мягко подтолкнул Ильхома в сторону подсобки.
- Он меня не правильно понял, - я попытался защититься или, скорее, оправдаться. – Я имел ввиду музу, а он, наверное, плохо понимает по-русски? Ладно, давай просто шаверму. А пиво есть?
- Ест, канечна, - подмигнул бородач. – У нас всо ест.
- Тогда пиво. Холодное. Сразу. А потом шаверму.
- Как зкажишь, дарагой, - опять подмигнул бородач.
  Пиво – это хорошо. Но на голодный желудок, после водки – это очень опасно. Я безрассудно пренебрёг старой проверенной заповедью. А зря. Очнулся, спустя какое-то время, в подсобке «шавермы». Ильхом сидел на низком стуле и в упор смотрел на меня, не мигая.
- Я, похоже, уснул? Да? – спросил я, пытаясь разрядить обстановку.
- Уснуль. Да, - подтвердил Ильхом. – Во сне всё мужа просиль. Да.
- Не мужа, а музу, - я поднялся с кучи какого-то старого тряпья и отряхнулся.
- Совисем балной. Да. Тебе женьщин нада попробават. Да.
- Спасибо за совет. Я как-нибудь сам разберусь.
- Вот. Лучша сам с сабой, чем с мужам. Да. Я сам с сабой делать. Очень харашо. Яхши. Да.
- Спасибо за гостеприимство и понимание, - я пожал Ильхому на прощание руку. – Учи великий и могучий. Пригодится.
  Выстрел пушки с Петропавловки огласил полдень. Время обеда. Надо нормально перекусить, выпить и закончить начатое. Музы ведь так и нет. Лена – хорошая женщина с непростой судьбой. Но, не муза. Завернул в ближайшее кафе.
4. Музы №4 и №5
- Выбрали что-нибудь? – услужливо спросила официантка в простецком коричневом фартуке и бейджем с именем «Зоя» на груди.
- Да. Солянку, котлету с пюре, квас и двести водки. Нет. Триста. Нет, два по двести.
- Может сразу бутылку? – улыбнулась официантка.
- Да, пожалуй, сразу бутылку, - согласился я. – Простите, а Вы не замужем?
- Замужем, - ответила официантка.
- Вас даже не смутил вопрос, - удивился я. – Что, часто спрашивают?
- Часто. А после двухсот грамм – это обязательный ритуал.
- Заметьте, я ещё не выпил, - я поднял вверх указательный палец и сам от себя охуел.
- Да, я оценила этот благородный поступок. И, в знак благодарности, познакомлю Вас с настоящей музой. Только берегитесь, она бывает дерзкой и непредсказуемой.
- Вот это подарок. Я ведь ищу музу. Вдохновение, - обрадовался я.
- В общем, я предупредила, а дальше сами решите, кто она Вам, - участливо вздохнула Зоя.
  Состояние эйфории равноценно оргазму. Я как раз находился на этом уровне блаженства, после опрокинутых внутрь двухсот грамм.
- Ищите незамужнюю эмансипированную женщину? – подсела ко мне за стол короткостриженая блондинка в чёрном облегающем платье.
- Вас прислала официантка?
- Допустим. Впрочем, что значит «прислала». Я сама пришла.
- На Ваш вопрос отвечу – да, ищу. Точнее – ищу музу, - ответил я, вытерев рот салфеткой. – Позвольте представиться – Геннадий. Можно просто Гена.
- Марина, - улыбнулась блондинка. – Можно просто Маша, крокодил.
- Почему опять крокодил? – я оглянулся назад, пытаясь разглядеть у себя хвост.
- Это из мультика про Чебурашку. Вы точно должны помнить. У него был друг – крокодил Гена. Он ещё на гармошке играл и пел песню про день рождения.
- У меня нет друга Чебурашки, и я не гармонист, - возмутилась водка, поселившаяся во мне.
- Не сердитесь, Гена, я пыталась пошутить.
- Водки хотите? – смягчился я.
- Налейте, - улыбнулась Маша.
  Так слово за слово мы просидели до вечера.
- А поедемте ко мне на дачу, - вдруг предложила Марина, с вызовом посмотрев мне в глаза.
- А с удовольствием, - согласился я, приняв предложение, подкупающее своей новизной.
***
  Таксист долго кружил по просёлочным дорогам, потом остановил машину и беззлобно сказал:
- Всё, пиздец, лимит исчерпан. Полчаса уже ездим, а где дом вы так и не вспомнили. Рассчитываемся и выгружаемся.
  Выгрузились прямо посреди какого-то дачного посёлка. Марина, прищурив глаза, тупо смотрела в мою сторону, наверное, стараясь вспомнить, как меня зовут.
- Гена, - подсказал я. – Крокодил. Друг Чебурашки.
- Точно, - повеселела Марина. – А я думаю, ты или не ты?
- Я, точно я. Вот только где твоя дача, Марина?
- Да нет у меня дачи. Я её продала в прошлом году, - икнула Марина.
- Тогда куда мы приехали? И, главное, зачем?
- Зачем? Чтобы оторваться от опостылевшей обыденности. Куда? На природу. Сейчас же лето, Гена. Чудесная пора для отдыха на пленэре. Как Пушкин писал: «И под каждым ей кустом был готов и стол и дом».
- Бля, да оставьте вы в покое классика. Не говорил он этого и тем более, не писал.
- А-а, крокодил, из песни слов не выкинешь. Тогда кто это сказал?
- Это басня Крылова «Стрекоза и муравей». Понятно? И там всё плохо кончилось, кажется.
- Не будь занудой, крокодил. Ну, пожалуйста.
- Скоро ночь, Марина. Надо где-то спать. И выпить ещё. И поесть бы не мешало.
- Не ссы, крокодил, я знаю это садоводство. Жила здесь какое-то время. Кто-нибудь приютит. Мир не без добрых людей. Что-нибудь придумаем.
- Может у тебя остались здесь какие-нибудь знакомые или друзья, на худой конец?
- У меня здесь осталась дурная слава и целый шлейф весёлых приключений. Так что, двери в приличные дома для меня закрыты. Пошли, - икнула Марина.
  Как пишут в титрах фильма: «Прошло два часа». Мы всё ещё блуждали по дачному посёлку в поисках ночлега. Холодало. Или, скорее всего, просто выходил алкоголь. Требовалась дозаправка.
- Нашли свой дом? – спросил мужичок в обрезанных валенках, выцветших спортивных штанах и ватной жилетке на голое тело.
- Ищем, - лаконично ответил я. – Маша, а откуда он знает, что мы дом потеряли?
- Мы уже третий раз здесь проходим, крокодил. И он за нами наблюдает. Факт. Я его вспомнила. Он, кажется, бывший «мент» или типа того.
- Я знаю, как нам решить проблему, - меня осенило. – Надо посмотреть, где в окнах не горит свет. Значит, в доме никого нет. Мы проникнем в жилище и просто переночуем. А утром уедем на электричке в город. Можем даже денег за ночлег оставить. По гостиничному прейскуранту.
- Гена, ты – гигант мысли, - Марина обняла меня за шею и поцеловала в губы.
  Я слегка возбудился и понял, что нашёл свою музу. Вот она – красивая, отчаянная, неординарная. И как там говорила её подруга официантка: «Дерзкая и непредсказуемая». Всё срослось. Теперь осталось правильно закончить вечер и вперёд. Или назад. Уже не знаю, в какую сторону, но по возвращению домой начну писать. Главное правильно поставить ударение в этом слове.
  Марина поддела окно, правильно выбранного нами дома, найденной на участке железкой. Створка хрустнула и открылась.
- Держись за меня, крокодил, - победоносно провозгласила Марина.
  Я, пользуясь предложением, взял её за упругую попку и тут же получил по рукам.
- Я в переносном смысле, морячок, - уточнила Марина.
- От крокодила до морячка, - хмыкнул я. – Наверное, это карьерный рост.
- Не юродствуй, - предупредила Марина, залезая в окно.
  Дом, наш дом. Теперь он стал нашим. Пусть на одну ночь (хотя кто знает на сколько?), но принадлежал нам. По внутренней начинке, дом оказался очень даже приличным. Не говняная дача со старой мебелью, а крутой современный коттедж для круглогодичного проживания. Я, вдруг, почувствовал себя хозяином жилища и благодетелем Марины.
- Дорогая, а не принять ли нам ванну? – вальяжно спросил я раздеваясь.
- Смотри сюда, крокодил, - Марина распахнула створки бара.
- Твою мать, охуеть, - вырвалась из меня оценочная категория содержимого бара. – И водка, и виски, и коньяк, и вино… Да ещё в таком количестве! Бля, здесь можно и нужно безбедно жить, а не стоять раком на грядках.
- Крокодил, а ты сечёшь поляну, - расплылась в улыбке Марина. – Смотри дальше, здесь и сауна есть.
- Предадимся буханию и разврату, - предложил я.
- Конечно, - ожидаемо согласилась Марина.
***
  Меня разбудил петух. Реальный петух, который во всё горло кукарекал за окном. Просто сельская идиллия. Голая Марина перевернулась на другой бок и снова захрапела. Я одел хозяйский халат и вышел на крыльцо. По своей дороговизне и дизайнерскому решению, халат больше походил на королевскую мантию. В саду (моём саду!) и на лужайке перед домом, копошились какие-то люди. По одежде и внешнему виду – это были дворовые крестьяне, века этак из девятнадцатого. Я закрыл глаза, потом снова открыл – картинка осталась прежней. Значит не глюк и не пост-алкогольная фантазия.
- Я вчера круто набухался, и каким-то образом попал в прошлое, - сказал я сам себе, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. – Провал во времени что ли?
Крестьяне сняли головные уборы и начали кланяться, подходя к крыльцу, на котором я стоял в позе повелителя.
- Чиих будете? – спросил я, припомнив текст из старого фильма и, входя в роль помещика.
- Так Вы, барин, заказали театрализованное представление со статистами, в стиле крестьянского быта девятнадцатого века, -  ответил бородатый мужичок в треухе, похоже, руководитель массовки. - В честь дня рождения супруги Вашей.
- А, ну это да. Конечно! Теперь всё понятно. Подзабыл маленько. Слава Богу, что всё обошлось,  - осенил я себя крестным знаменем и успокоился. – Что там дальше по плану?
- Сейчас кухарки, дворовые и дудари приедут на телегах. Карусели, ярмарка, самовар. Всё, как полагается. Потом будем барана жарить и бражничать.
- Нет, нет. Давайте бражничать сразу начнём.
- Воля Ваша, барин.
- А розгами сечь кого-нибудь будем?
- Можно всё, барин. За отдельную плату.
- Ага, значит так, - я принял царственную позу. – Ведьму сожжём на костре, вора выпорем розгами, а блудницу… Блудницу – я сам накажу. А как тебя звать, мужик?
- Силантий, Ваше благородие.
- Отлично, Силантий. Приступайте к действиям по вновь утверждённому плану.
- Принято, Ваше сиятельство. Внесём в прейскурант, - любезно рапортовал Силантий и побежал открывать ворота приехавшей на телегах массовке.
  Голая Марина вышла на крыльцо с початой бутылкой шампанского в руках. Статисты, стыдясь, дружно отвернулись, тихонько хихикая.
- Гена, это что за хуйня? Это что за маскарад?
- Марина, ты хотя бы «фасад» прикрыла, - попытался я урезонить музу.
- Гена, ты сначала объясни  мне, кто эти люди и что они делают на нашем участке?
- Мне нравится, что ты чужую поляну называешь «нашим участком», - вальяжно ответил я. – У тебя сегодня день рождения, дорогая. И поэтому случаю, мы будем широко праздновать: беззлобно кутить, предаваться обжорству, бражничеству и другим вольностям.
- У меня день рождения в декабре, - вяло возразила Марина.
- Я дарю тебе ещё один день рождения. Запомни сегодняшнюю дату, - я легонько хлопнул Марину по голому заду. – И иди, оденься, как подобает имениннице. Я заглянул в твою гардеробную. Там полно шикарных нарядов.
  Марина отпила из бутылки шампанского, икнула, выпуская на волю газы, и отправилась наряжаться к праздничному «разгуляю». Я спустился к народу. Следовало организовать мероприятие (наше мероприятие в нашем доме!) на «полную катушку». Алко-марафон продолжался и неминуемо приближался к своему апогею. Реальный хозяин дома, да продлятся дни его на этой земле, похоже, состоятельный человек, щедро спонсирующий наш праздник. О последствиях я не думал. Просто хотелось хотя бы несколько дней пожить сытой беззаботной жизнью. Когда ещё у меня будет целый двор холопов, полный бар «бухла» и шикарная муза. Пошли все на хуй!
  На газон вынесли столы из дома и накрыли белыми скатертями. Выставили шикарный фарфоровый сервиз на сорок персон и красивые бокалы. Разбили кухонную зону с мангалом и вертелом, на котором вращался целый барашек уже покрывшийся румяной поджаристой корочкой. С улицы на шумный праздник стали стекаться местные дачники. По их нарядам можно было судить, что они только что отставили в сторону тяпку с лопатой. Но в целом, местные аборигены вполне гармонично вписались в массовку и общую концепцию праздника.
  И тут появилась она: моя муза, моё вдохновение. В шикарном розовом платье с какими-то рюшами, бантиками, оборочками. Юбка в форме полусферы из кринолина; корсет, сильно утянутый в талии; открытые покатые плечи; глубокое декольте и огромный кучерявый парик белого цвета. Богиня. Музыка смолкла. Женщины перестали смеяться, завистливо разглядывая мою царицу. Народ безмолвствовал. Вот так красота в один момент может спасти мир, примерить враждующие стороны, излечить хворых и сирых.
- Браво! – я разрушил тишину и вывел из оцепенения народные массы.
- Виват, имениннице! – понеслось со всех сторон. – Ура! За здоровье царицы праздника! Ура!
- Музыку! – приказала Марина, уже явно окосевшая от выпитого шампанского.
- Машуля, ты феерична, прекрасна, обворожительна, - засыпал я комплиментами Марию и нежно поцеловал её руку, одетую в белую кружевную перчатку.
- Ну так ёбта, - довольно отозвалась Маша.
- Почему «Машуля»? – попытался, глядя на нас, «навести резкость» Силантий. – На праздничном торте написано «Марго».
- Ну, это вы поторопились, - погрозил я пальцем Силантию.
- Не серчай, барин, - Силантий упал на колени, сложив руки на груди. – Исправимся, Ваше преосвященство. Мы сейчас…
- Встань, Силантий. Барыня не гневается, правда? - я выразительно посмотрел на Марину.
- А, мне до пизды, - успокоила Силантия виновница торжества.
- Если честно, - зашипел мне на ухо Силантий, обдавая водочно-чесночным перегаром, - то мы сначала именно эту фразу и хотели написать. Для хохмы.
- А давай выпьем на брудершафт, - предложил я Силантию, вытирая слёзы от смеха.
- Завсегда. Покорнейше благодарю, Ваше превосходительство.
  Мы подошли к накрытым столам. Я налил очередную дозу спиртного. «Хватит», - сказал кто-то разумный внутри меня. «Пей ещё. И не думай о последствиях», - возразил алкоголь. Мы «махнули» с Силантием водки, перекрестив руки в локтях, и, по обычаю, трижды расцеловавшись после выпитого.
  Судя по положению солнца на небе, день приближался к вечеру. Пир понемногу затухал, перейдя в стадию «междусобойчиков», когда приглашённые гости по каким-то только им ведомым стандартам делятся на социальные группы или кружки по интересам. Я, прямо на крыльце, восседал на троне, вынесенном моими холопами из хозяйских закромов. Попыхивая толстенной сигарой и щурясь от заходящего солнца, пребывал в томной неге и полнейшей нирване.
  Из амбара, стоящего в ряду хозпостроек, в сопровождении какого-то толи гусара, толи гренадёра вышла Марина. Без парика, в помятом платье, с травинками сена в волосах. Гренадёр поцеловал её в губы и пошёл в сторону накрытых столов.
- Да. Пока хорошо выполнить мне удалось только завет Хемингуэя, - вздохнул я, выпустив облако сигарного дыма. – Похоже, что и это не моя муза.
  Марина, пошатываясь, подошла к крыльцу и вызывающе посмотрела на меня.
- Зачем ты так, Маша? - разочарованно спросил я.- К чему порождать проблемы? Ведь всё так хорошо начиналось.
- Тебя же Зоя предупреждала, - притворно вздохнула Марина. – И знаешь, Гена, жизнь без проблем пресна и однообразна. А люди без пороков – это синтетические роботизированные существа.
- Иногда мне хочется, как Мюнхаузену, взять себя за волосы и вытащить из этого болота, - я затушил сигарный окурок о ручку трона. - Но, сказки никогда не сбываются, и из трясины приходится вылезать другими подручными способами.
- Зачем вылезать, крокодил. Болото – это же хорошо: сыто, тихо, никто не беспокоит, все всем и всегда довольны.
- В лесу есть хозяин – это медведь, в саванне – лев, в небе – орёл, в море – акула. И только в болоте нет никого и ничего, кроме трясины, которая засасывает и поглощает, не пуская на волю.
- А водяной? – возразила Марина.
- Водяной – это сказочное существо, а я говорю о реальных альфа-самцах.
- Ты, Гена, философ, а не писатель, - подытожила Марина, отряхивая сено с платья.
- Обоснуй, - я попытался сконцентрироваться, вцепившись в деревянные ручки трона.
- Писатель – это широкая душа, пьяница, гуляка и при этом – большой молодец. Вот, как Есенин, Хемингуэй, Ремарк, Довлатов, Джек Лондон, Веня Ерофеев…
  Наш спор прервал огромный чёрный внедорожник, въехавший во двор дома прямо на лужайку, где пировал народ.
- Это что за хуйня? - возмутился я и встал с трона. – Кто позволил?
- Я, кажется, всё поняла, - ответила Марина, моментально протрезвев. – Пиздец подкрался незаметно. Пора уносить ноги.
  Из внедорожника практически выкатился толстый мужичок, похожий на раздобревшего пятидесятилетнего колобка. Следом открылась пассажирская дверь и, на ухоженный газон, ступили длинные ноги фигуристой молодой губастой девицы, демонстрирующей широкой публике все последние достижения современной пластической хирургии.
- Я не понял, блядь, что здесь происходит?! – завопил «колобок», задыхаясь от праведного гнева.
- Пупсик, это тот сюрприз, о котором ты мне «трещал» всю дорогу? – отвесив губы-пельмени, выпучила глаза девица. – Гони их на хуй с нашего участка! Всех! Немедленно!
- А ну, все на хуй отсюда! – ещё больше закипая, завизжал «колобок».
- Нет, пупсик, лучше звони в полицию! Всех по этапу в Сибирь, на рудники, на лесоповал, блядь! – накидывала варианты расправы девица.
  Смолкла музыка, наступила тишина и мхатовская пауза. Ветер лениво трепал  начавшие сдуваться воздушные шарики; «колобок», глотая ртом воздух, смотрел на гостей; девица, вздымая силиконовую грудь, смотрела на «колобка»; гости праздника и дворовые статисты смотрели на меня.
- Силантий,  – я спокойно окликнул распорядителя мероприятия.
- Я здесь, Ваше сиятельство, - заплетаясь языком, ответил Силантий и, слегка пошатываясь, вышел из толпы.
- Наконец наступила кульминация нашего праздничного вечера! – теперь уже громко провозгласил я, воздев руки к небесам.
- Слушаю, барин, - Силантий нахлобучил на голову треух.
- Губастую ведьму сжечь, а «колобку» дать десять плетей, - приказал я, ткнув пальцем в сторону незваных гостей.
- Навались, станичники! - радостно скомандовал Силантий. – Слышали, барский указ?! Исполнять!
  Дворовые статисты схватили девицу и потащили к заранее вкопанному в землю столбу, крепко привязали верёвками и начали обкладывать связками хвороста, формируя кострище. Девица плакала, визжала, материлась, угрожала расправой и карой небесной. Всё тщетно. Больше других суетились местные дачники, подкладывая к месту казни паленья дров и хворост.
  С «колобка» сорвали пиджак и рубашку, положили животом на широкую скамью, накрепко привязав к ней верёвкой руки и ноги осуждённого.
- Вам всем пиздец! – орал «колобок», скорее от страха, чем от злости. – Я это так не оставлю, уёбки!
- Силантий! Двадцать плетей «колобку», - ужесточил я наказание.
- За что? – возмутился «колобок».
- За хамство и непослушание, - спокойно ответил я.
  К кострищу, с приготовленной к казни ведьмой, подошёл изрядно пьяный дворовый статист с горящим факелом в руке. Ведьма истошно закричала и, сменив риторику, начала молить о пощаде.
- Надо дождаться пока стемнеет, - предложил бывалый Силантий.
- Зачем? – тупо спросил статист с факелом.
- Ночью эффектнее будет пламя смотреться, - со знанием дела ответил Силантий.
  Рядом со скамьёй для порки «колобка» стал, зажав в руке хлыст, уже знакомый по амбарным утехам с Мариной, толи гусар, толи гренадёр.
- Да что, блядь, происходит? Селяне, дорогие мои, вы же все меня знаете. Вы же знаете, какой я важный человек. Знаете, что я хозяин этого дома. Мы же соседи, - зарыдал «колобок».
- Вспомнил, что мы соседи, смотри-ка, каков гусь! То своей машиной дорогу перекроет, то до утра весь посёлок музыкой оглушает. Кусок моей земли себе «оттяпал» и хоть бы что. Взносы не платит, за свет тоже не платит, ни копейки, ни за что не платит, говорит, что он не лох. На церковь всем миром собирали, так он единственный ничего не пожертвовал. Обратились, чтобы ветеранам помог, так послал куда подальше, - понеслись со всех сторон претензии в адрес «колобка» от соседей-дачников. 
  Я спустился с крыльца, подошёл к скамейке с плачущим «колобком» и присел на корточки, подтянув вверх полы мантии.
- Тебя как зовут, мордофиля? – спросил я «колобка».
- Сан Саныч, - приподнял голову «колобок».
- Смотри, Саныч, сколько у соседей, пожилых и достойных людей, к тебе претензий. А ты ведь и правда, зарвался и охуел. Факт, - я встал в полный рост.
- Это ещё не весь список, - раздался голос из толпы. – Прегрешений за ним гораздо больше числится.
- Так что, дорогие селяне и прочий дворовый люд, что делать с ним будем? – громко обратился я к народу. – Простим, надеясь, что он осознает и исправиться или выпорем? Двадцать плетей – это не шутка.
  По толпе прошёл гул обсуждения и взвешивания аргументов «за» и «против».
- Я слушаю вас, люди! – крикнул я. – Сейчас судьба этого человека в ваших руках. Как решите, так тому и быть.
- Простим, Ваше благородие! – огласил общее мнение Силантий. – Чай мы не звери, так ведь! А ему наперёд урок будет. Может, мозги на место встанут.
- Быть по вашему! – благородно согласился я и поклонился в пояс народу.
  В мою честь раздались аплодисменты и крики одобрения.
  Идиллию народного вече нарушил вой полицейских серен и рычание автомобилей с синими проблесковыми маячками на крышах. Служебные машины местного УВД и большущий «автозак» заполнили почти всю улицу некогда тихого и сонного дачного посёлка. От скопления транспорта в сторону дома побежали полицейские в бронежилетах и полной экипировке. Руководил процессом ареста «ментовский» чин с тремя большими звёздами на погонах. Рядом с ним стоял новоиспечённый местный Иуда - мужичок в обрезанных валенках, выцветших спортивных штанах и ватной жилетке на голое тело.
  В этот самый момент, согласно утверждённому плану, прогремел праздничный салют. Садовое товарищество озарили разноцветные вспышки; мерцающие яркие звёзды; бело-жёлтые фонтанирующие брызги, рассыпающиеся по всему небосклону.
***
- Почти час уже общаемся, а так никуда и не продвинулись, - глубоко вздохнул усатый полицейский майор с мешками, как у кенгуру, только под глазами. – Можно коротенечко, в понятной форме, без заумностей изложить суть конкретно твоих преступных действий? У меня целая камера твоих подельников, которых ты почему-то называешь «дворовыми». Мне что тут до утра сидеть и вас допрашивать прикажешь?
- Я не могу Вам приказывать, не имею права, - я запахнул уже изрядно помятую мантию. – Вы не мой дворовый.
- Вот, опять! Ты посмотри, какая сука, - стукнул ладонью по столу майор. – Я ведь могу и методы устрашения применить, учти. Ты думаешь, я дебил?
- Придурковатость Вам подходит, - я, насколько мог, вальяжно откинулся на расшатанном стуле. – Майор, не делайте умное лицо. Вы же офицер.
- Чего? Это уже перебор, писатель, - майор встал и, подойдя ко мне вплотную, отвесил крепкий подзатыльник. – Ты сам кретин, понял. Скоро приедет хозяин особняка, в котором вы устроили пирушку, и напишет заявление. Тогда, вам всем придёт полный пиздец. А хозяин особняка, чтоб ты знал, о-очень уважаемый человек. А ты - неуправляемый мудак и алкоголик.
- Я, в отличие от Вас, майор, знаю своих монстров и умею с ними договариваться, - парировал я, почёсывая зудящий после оплеухи затылок. – А, напиваться – это привилегия ярких неординарных личностей, таких как: Хемингуэй, Высоцкий, Олег Даль, Черчиль, Эдит Пиаф, Дженис Джоплинс, Энтони Хопкинс. Если, конечно, эти имена Вам хоть что-нибудь говорят. А вот пить «по-тихому», чтобы не заметил хозяин, во все времена было уделом холопов, мелких пакостников и трусов.
  В помещение для допросов вошёл полковник полиции: пристально посмотрел на меня; осуждающе, на майора; вздохнул и тихо приказал:
- Горелов, этого в камеру, к остальным задержанным. Ситуация круто поменялась.
- Дежурный! – сказал кому-то по внутреннему телефону майор. – Подозреваемого в камеру, быстро!
  В изоляторе временного содержания вповалку на полу и нарах, спали мои дворовые из массовки. Местных селян, как не причастных к противоправным действиям, отпустили сразу, ещё в дачном посёлке. Силантий подвинулся на нарах, предложив мне место рядом с собой.
- А ведь я, Силантий, не хозяин этого дома был, - вздохнул я. – Самозванец я, вот такая она, правда жизни.
- А ведь я, тоже не Силантий, а Вадим. Силантий – это образ крестьянина в массовке, творческий псевдоним, если будет угодно.
  Мы тихо засмеялись, вспомнив недавние приключения.
- Гена, писатель, - протянул я руку Вадиму. – Будем снова знакомы.
- Будем, - улыбаясь, ответил на моё рукопожатие Вадим. – Мы, когда тебя на крыльце увидели, не сразу поняли, что к чему. А когда разобрались, решили, что пусть всё идёт по вновь утверждённому плану. И не ошиблись, и не пожалели ни разу. Ты и Марина нам сразу понравились своей добротой, щедростью и безбашенностью. А Сан Саныч – это грубый, заносчивый и зажравшийся жлоб. Он, похоже, и правда, решил, что мы его холопы. Сразу на первой встрече дал всем это понять. Заявил, что артисты для него – это «шуты гороховые, пригодные только развлекать патрициев».
- Что, так и сказал?
- Слово в слово. Но, похоже, что Сан Саныч задержался в прошлом. Это раньше артистов, как и самоубийц, хоронили за оградой кладбища. Церковь относилась к представителям нашей профессии отрицательно, считая актёрский талант — даром от дьявола. Сейчас же картина другая: похороны транслируют по телевизору, дают лучшие места на престижных кладбищах, цветы, панихиды, свечки за упокой.
- Да, так и есть. Только, получается, что я своим вмешательством поломал чей-то сценарий и всю режиссуру слил в унитаз? – грустно сказал я.
- Экспромт, Гена, это лучший сценарий и режиссура, поверь моему опыту. А, у нас получилось представление достойное «Оскара».
- И я в этом действии был в главной роли, - гордо произнёс я.
- И ты тоже достоин «Оскара за лучшую мужскую роль», - засмеялся Вадим. - Славно погуляли. Это лучший праздник-реконструкция за мою долгую карьеру. Кстати, а где Марина?
- Сбежала, - равнодушно ответил я. – Я всё музу ищу. Вдохновение. Думал, что Марина и есть моя муза, но и в это раз, снова промахнулся.
- Жаль, что так получилось, - посочувствовал Вадим. – Хорошая женщина. Весёлая и без комплексов.
  К камере подошёл дежурный офицер, открыл длинным ключом замок, распахнул настежь дверь и, указав на выход рукой, громко произнёс:
- Подъём! Все свободны! Попрошу очистить помещение!
  Массовка, почёсывая причинные места, пришла в движение и с радостными возгласами устремилась вон из отделения полиции. Я выходил последним, обнявшись с Вадимом на прощание.
- Офицер, в честь чего амнистия? – всё ещё не веря в происходящее, спросил я.
- Потерпевший отказался писать заявление. Сказал, что ни к кому претензий не имеет, в суд подавать не будет и попросил всех отпустить без последствий, - равнодушно сообщил дежурный. – Повезло вам, господа пьяницы-артисты.
- И что, все полностью свободны? – я по-прежнему сомневался.
- Если хочешь, можешь остаться, - предложил дежурный.
- Нет, спасибо, я, пожалуй, пойду.
  На улице было зябко. На траве, искрящимися бриллиантами, блестели капельки росы. Я запахнул мантию, покрепче затянул кушак и, не зная, куда ведут здешние дороги, решил идти прямо, вдоль липовой аллеи.
- Геннадий, - окликнули меня с одной из скамеек, стоящих в глубине.
  Я пошёл на зов, не чувствуя опасности. Недалеко расположенное отделение полиции, которое я только что с радостью покинул, внушало спокойствие и уверенность.
- Сан Саныч? – искренне удивился я, увидев «колобка», сидящего на скамейке с початой бутылкой виски в руке.
- Я, Гена. Садись, - указал на место рядом с собой Сан Саныч.
  Я приземлился, с завистью посмотрев на бутылку.
- Хочешь? – спросил Саныч. – Хотя чего я спрашиваю и так понятно, что «да». Ты же любишь выпить. И не просто выпить, а «зажечь по полной».
- Никакое это не пьянство, - философски изрёк я, отхлёбывая из горлышка «огненной воды». – Просто уставший от жизни человек пытается раскрасить серые будни яркими красками алкоголя. Но проблема в том, что чем дальше, тем тусклее становятся эти самые «яркие краски».
- Даже я бы так не сказал. Хм, я забыл, ты же писатель, - хмыкнул Сан Саныч, сделав ударение на последнем слове. - Надо начать читать книжки.
- Я хочу извиниться, за причинённые неудобства, - прохрипел я, делая очередной глоток.
- Неудобства? Это сейчас так называется? – без злости, даже, как-то сочувственно, посмотрел на меня Саныч.
- Я могу возместить убытки, - неуверенно сказал я. – Частично, конечно. В полной мере – будет проблематично. Или, в принципе, возможно, но процесс затянется на неопределённое время.
- Я уже всё про тебя знаю, Гена. С моими связями – это нетрудно сделать.
- Тогда нам проще будет решить вопрос, - я снова отхлебнул из горлышка и передал бутылку Санычу.
- Я уже всё решил, Геннадий, - Сан Саныч встал со скамейки. – Хочу, наоборот, поблагодарить за всё, от чистого сердца и пожать тебе руку. А в знак моей благодарности и признательности – прощаю всё, что ты натворил в моём доме. Все претензии снимаются. И ещё не известно, кто и кому больше должен.
- Ни хера не понял, - честно сказал я, пожимая протянутую Санычем руку.
- Понимаешь, Гена, я и не заметил, как превратился в разжиревшего самовлюблённого мудака с огромным самомнением и презрением к окружающим меня людям. Я очень долго ничего не хотел менять в своей жизни, потому что чувствовал себя королём Вселенной. А ты взял и спустил меня на землю. А это, Геннадий, дорогого стоит. Вот так.
  Саныч шумно выдохнул, сделал большой глоток вискаря и продолжил:
- Есть игра, а есть жизнь. И это не одно и то же. Потому, что в игре можно придумать свои правила и остановить её в любое время. А в жизни - это не работает. Да, заигравшись, можно подумать, что ты на вершине Мира и до Бога рукой подать, но это будет всего лишь иллюзия. Я заигрался и очень сильно. А ты, ну не только ты, ещё соседи по дачному посёлку и эти твои, дворовые, - все вы, показали мне, кем я стал на самом деле. И я решил! Всё! Хватит! Я начну своё перерождение! Начну с себя и, попутно, со своего окружения. Вот так.
- Сильно сказано, - искренне похвалил я Саныча.
- Точнее, я уже начал. Помнишь девицу, которой, собственно я и устроил этот праздник?
- Ведьму? Конечно, помню, - я икнул от испуга. – Прости, я забыл, как зовут твою девушку. Нас не успели представить…
- Забей, не извиняйся. Не девушка она мне. Короче, я её выгнал. Вот так.
  Мы ещё немного посидели. Помолчали. Допили вискарь.
- Ну, Гена, бывай, - пожал мне на прощание руку Сан Саныч. – Где мой дом, ты знаешь. Милости прошу. Только теперь уже в качестве гостя.
- Спасибо, непременно зайду. А как же мантия?  И вот, тапочки ещё? – виновато спросил я.
- Дарю. На память. Удачи, Гена. Пока.
  Сан Саныч пошёл в сторону здания полиции. Я пошёл в другую сторону. Мы, как два корабля посреди океана: обменялись приветственными гудками и разошлись разными курсами, каждый в свою сторону и каждый по своим делам. Так и в жизни, когда встречаются два старых знакомых и в самом конце один из них предлагает: «Давай, как-нибудь встретимся, посидим, выпьем». Второй отвечает: «Конечно, но чуть позже. Созвонимся и где-нибудь пересечёмся. Обязательно». И в этот самый момент, оба понимают, что, наверное, больше никогда уже не встретятся. Всегда есть те, кто не против, а всегда «за». Но это их ни к чему не обязывает.
5. Муза №6
  Я уже несколько часов шёл по обочине шоссе в сторону города. Тапочки выбросил несколько километров назад, изрядно натерев себе ноги. Мелкие камешки впивались в босые ступни, причиняя боль, и тогда я подпрыгивал или тряс ногой. Наверное, со стороны я был похож на заблудившегося танцующего дервиша, потерявшего по дороге чалму.
  Рядом со мной притормозил автомобиль «такси». С лёгким жужжанием опустилось водительское стекло и миловидная девушка, высунув голову наружу, спросила: «Вас подвезти?».
- Спасибо. Только мне нечем заплатить, - жалостливо ответил я.
- Я подвезу бесплатно. Рабочая смена закончилась, и я порожняком еду в город. Соглашайтесь, - улыбнулась она.
- Конечно, согласен, большое спасибо, - я резко открыл пассажирскую дверь, рухнул в кресло и тут же заснул.
***
- Эй, приятель, - услышал я и почувствовал, как меня кто-то теребит за щеку.
  Я медленно открыл глаза, возвращаясь в реальный мир. На меня смотрела, мило улыбаясь, девушка-таксистка. Моя ночная фея и спасительница. Машина стояла во дворе какого-то невьебенно огромного дома, раздавшегося ввысь и вширь, в каком-то «зажопнодалекоэлитном» новейшем микрорайоне.
- Как тебя зовут, добрая самаритянка? – спросил я, сладко потянувшись.
- Алёна, - ответила она. – А тебя?
- Меня – Гена, - я ждал шутку про крокодила, но не дождался, что меня приятно удивило.
- Я просто не знаю, где твой дом и где ты живёшь, - пожала плечами Алёна. – А будить не стала. Уж очень крепко ты спал.
- Мой дом – весь добрый мир, - сказал я очевидную хуйню, но другого ответа не придумал. Мозг явно подтормаживал.
- А я уже приехала. Я здесь живу. Если хочешь, давай поднимемся ко мне. Мне кажется, тебя надо привести себя в порядок и поесть.
- Алёна, это лучшее предложение за последние несколько часов и я его с удовольствием принимаю.
  Мы вошли в лифт, похожий на элитный зеркальный гроб. Алёна нажала кнопку с цифрой «13».
- Ты живёшь на тринадцатом этаже? – уточнил я.
- Да. А квартира у меня номер «1313», - улыбнулась Алёна. – А ты что, суеверный?
- Мне абсолютно поху, извини. Я хотел сказать безразлично.
- Можешь говорить так, как считаешь нужным. Я работаю в суровом мужском коллективе, и ненормативная лексика стала для меня нормой жизни, - Алёна открыла входную дверь в квартиру. – Прошу. Будь, как дома.
  Хорошая «двушка» с большой светлой кухней. Стандартный ремонт. Практичная икеевская мебель. Везде идеально чисто. На стенах фотографии улыбающихся детей.
- У тебя есть дети? – спросил я, разглядывая очередную фотографию в рамочке.
- Да. Две девочки, - Алёна вышла из комнаты, переодетая в спортивный костюм. – Упреждаю следующий вопрос – мужа нет. Я в разводе.
- Потому и в такси работаешь? – спросил я, чтобы поддержать разговор.
- В такси работаю потому, что там хорошие, быстрые и понятные деньги, которые лежат в моём кармане каждый раз после смены. И меня это очень устраивает. А ты что-то имеешь против женщин в таксомоторе?
- Нет. Напротив, я трезво смотрю на вещи, в современном контексте. Сейчас женщины доминируют во многих сферах: спорт, бизнес, политика, личная жизнь. Добрались даже до штанги и боёв без правил, - мы прошли на кухню. Алёна достала из холодильника водку и разлила в красивые рюмочки. – Но, понимаешь, Алёна, ты обязательно должна оставить для себя тайную комнату, необитаемый остров, другую планету. То место, куда будешь убегать, когда станет трудно и невыносимо. Может, будешь там одна или с кем-то. Неважно. Главное, чтобы это место было. Пусть даже воображаемое.
- Ну, ты даёшь, Гена, - восторженно прошептала Алёна. – Говоришь, как пишешь.
- Так я же и есть сочинитель. Нет - писатель, - я поднял рюмку. – За тебя, моя спасительница, моя добрая фея.
- Спасибо. Пообедаем или ты сначала примешь душ? – спросила хозяйка, слегка пригубив водку.
- Сначала душ, - радостно ответил я, чувствуя себя, как дома. Даже лучше, чем дома. Здесь всё было пронизано теплом, заботой и уютом. В каждом квадратном метре, в каждой расставленной на полочках безделушке этой квартиры светился лучик любви и солнечного света. От переполнявших меня эмоций я впервые в жизни запел в душе, окатываемый упругими струями воды. Я плохо пою и почти не попадаю в ноты, но мне всё равно хотелось петь, потому что звук шёл не от голосовых связок, а самого сердца. Я исполнял песню группы «Воскресенье» «Мой друг художник и поэт»:
«Мой друг художник и поэт в дождливый вечер на стекле,
Мою любовь нарисовал, открыв мне чудо на земле.
Сидел я молча у окна и наслаждался тишиной,
Моя любовь с тех пор всегда была со мной».
  И в конце крещендо:
«А может быть, разбить окно и окунуться в мир иной,
Где солнечный рисуя свет, живет художник и поэт?..».
  Напевшись и намывшись, я вышел из душа, перевязав полотенцем нижнюю часть тела. Алёна встретила меня у дверей ванной и на вытянутых руках, как каравай с хлебом-солью, вручила спортивный костюм и белую футболку.
- Вот, тебе надо переодеться. Всё, что осталось от бывшего мужа и прошлой семейной жизни.
  Одежда была на два размера больше, и в ней я стал похож на крутого рэпера из Бронкса. Но, меня это ничуть не смущало. Кем только я не был за последние несколько дней.
  На кухне был накрыт обед, который плавно перешёл в ужин. Давно я так душевно не сидел. Даже не было желания бухать. Я пил водку, как Алёна, маленькими глоточками из красивой рюмочки, сделанной для Барби или гномика.
- А где сейчас твои дети? – спросил я.
- С мамой на даче. Я, как раз ехала от них, когда тебя встретила на дороге.
- Тебе не бывает здесь одиноко, когда остаёшься вот так - одна, без своих дочек, - спросил я, разомлев от лёгкой выпивки, домашней еды и уютной обстановки.
- Бывает, - вздохнула Алёна. – В такие минуты я думаю, что надо завести собаку.
- Зачем? Чтобы было с кем поговорить или о ком позаботиться? Так дочки же только временно отсутствуют. И ты их навещаешь, как я понял.
- Дочки вырастут, выскочат замуж и уедут жить к мужьям. Так устроена жизнь.
- А разве собака решит проблему одиночества? Извини, Алёна, я всё равно не понимаю, зачем нужен пёс?
- Чтобы не остаться одной, когда тебя все бросят.
- А, разве, собака не может бросить хозяина?
- Нет, не может.
- Почему?
- Потому, что собака живёт инстинктами и не помнит обид. А вот дети, после того, как вырастут, могут предъявить тебе, что когда они были маленькими, ты ограничивал их свободу, был грубым или ещё что-нибудь.
- Знаешь, Алёна, я всегда думал, что история про Хатико – это выдумка, легенда.
- Нет. Про Хатико – это чистая правда.
- Извини, Алёна, уже вечер. Я, пожалуй, пойду, - я встал и направился к выходу. – Спасибо за всё.
- Может, останешься? – робко спросила Алёна.
- Мне очень хочется остаться и вообще нет желания никуда уходить, - я взял Алёну за плечи и заглянул ей в глаза. – Но, мне так хорошо, что я боюсь своими неправильными действиями сломать этот хрупкий чувственный механизм. У меня есть невероятная тяга разрушать то, что на самом деле надо очень сильно оберегать. И я боюсь уничтожить сейчас то, что хотел бы сохранить и даже более того.
- Я понимаю тебя, Гена.
- Правда? Ты на самом деле меня понимаешь?
- Да, Гена.
- Тогда я прошу поверить, что я непременно вернусь обратно к тебе. Скоро вернусь. И ты познакомишь меня со своими дочками и мамой. Просто сейчас мне надо поставить точку в одном важном деле. Завершить всё правильно.
- Хорошо. Я верю. И буду ждать.
- Тогда, до свидания, - я поцеловал Алёну и открыл входную дверь, скрипнув сердцем.
- Гена, - позвала меня Алёна. – Постой.
- Да, да, Алёнушка, - я резко развернулся, обнял её и крепко прижал к себе. Накатила скупая мужская слеза.
- Отпусти, сумасшедший, - Алёна заливисто рассмеялась. – Ты что, так босиком и пойдёшь?
- Ой, а я, разволновался и не заметил, что из обуви у меня на ногах только носки, - растерянно произнёс я и тоже засмеялся.
6. Муза №7
  Я вышел из метро и направился в сторону дома. Можно было ещё одну остановку проехать, но я решил пройтись пешком, погонять мысли в голове, как-то всё попытаться выстроить в логическую цепочку, придать нужную форму и найти правильное решение.
  Погружённый в раздумья, шагнул на проезжую часть и… Бац! Получил чувствительный удар в левый бок и упал на асфальт. Тело ныло от боли, голова гудела, после соприкосновения с твёрдой земной поверхностью и, кажется, сочилась кровью.  Меня сбила стильная ярко-красная машина, сдававшая назад. Хотя, какая разница, какой была машина, уложившая меня на землю одним ударом?
- Ну, что же ты не кричишь на всю улицу и не зовёшь подельников на помощь, «подставщик»? – спросила брюнетка в чёрном кожаном облегающем костюме.
  Я попытался приподнять голову, чтобы её лучше разглядеть. Навести резкость на объект, не получилось. Попытка отозвалась резкой болью и лёгкой тошнотой.
- Я что, уже в аду? А ты женщина-дьявол? – произнёс я, с трудом ворочая языком.
- Ни хуя себе, наглец! – возмутилась женщина-дьявол. – Хочешь, расскажу, как всё было? Тогда слушай: я спокойно сдавала назад, а ты, сука, караулил за соседним автомобилем. В последний момент выскочил, стукнулся о мою машину и развалился здесь, типа, я тебя сбила. Так, да?
- Нет, всё было совсем не так. Я не «подставщик», я …
- Заткнись, пиздёнышь. Теперь ты лежишь здесь и корчишься от боли, в надежде получить с меня денег за, якобы, ДТП, - женщина-дьявол сделала в воздухе пальцами «кавычки». - А вот хуй тебе!
- Послушай, мадам Демонесса, я просто шёл домой и задумался. Я не предполагал, что ты решишь здесь, на дороге с односторонним движением, поехать задом и…
- Смотри, какая хитрая сука. И рассуждает, как инспектор ДПС, - Демонесса бесцеремонно прервала мою речь, резко поставила мне на грудь ногу в чёрном сапоге с большим острым каблуком и слегка надавила. – Больно, да? А будет ещё больнее, сраный Нельсон Мандела.
- Почему Мандела? Я не борюсь ни за чии права и денег за ДТП мне не надо. Я, просто, рассказываю, как всё было на самом деле.
- Вот, наглец. Он меня ещё шантажирует, - рассердилась женщина-дьявол и сильнее надавила каблуком мне на грудь. – Ты не знаешь, с кем связался, пиздёнышь.
  Снизу, с асфальта, на котором я продолжал лежать, мне открывался причудливый мистический ракурс женщины-дьявола: уходящая ввысь чёрно-кожаная глыба, на фоне кроваво-красного закатного неба. Демонесса, и правда походила на дьявола. Я предположил, что рога спрятаны в чёрных распущенных волосах, а хвост, с этой точки обзора, мне просто не виден.
- Мне надо в больницу, к доктору, - заныл я. - Отпусти, Христа ради. Молю тебя.
- Я же Демонесса, забыл? – она наклонилась ко мне. – На меня твои молитвы не дей-ству-ют, рэпер сраный.
- Я не рэпер. Я – писатель.
- Хуятель. Посмотри на свой «прикид» – ты же натуральный рэпер, - Демонесса громко засмеялась, хотя её смех больше походил на ржание лошади. – Если ты писатель, то где отличительные черты клана: борода, пенсне, трубка курительная? А?
- Я отращу бороду, обещаю. Только отпусти. Мне надо в больницу, - взмолился я, теряя силы и коверкая слова.
- Куда? В полицию? Пиздец, писатель, ты подписал себе смертный приговор.
  Демонесса открыла багажник своего авто и, довольно легко, закинула меня внутрь. Скотч по рукам и ногам, кляп в рот – всё было сделано пугающе быстро и профессионально. «Мне пиздец, - подумал я. – Она маньячка или серийная убийца. Эйлин Уорнос наших дней». Я громко замычал и резко задёргался всем телом, как будто меня ударило током.
- Что ещё? – зло спросила Демонесса, вытащив кляп у меня изо рта.
- Я никуда не пойду, ничего и никому заявлять не буду, тебя забуду, как страшный сон, как только мы разбежимся в разные стороны. Только отпусти, Демонесса, прошу, - взмолился я.
- Я не Демонесса, а Госпожа Кристина, будем знакомы. Да, кстати, писатель, ты давно не был у проктолога? – вдруг заботливо спросила Демонесса.
- Давно. А зачем ты спросила?
- На всякий случай. Пригодится. Пока едем, придумай желание, Железный дровосек, потому что мы отправляемся в страну Оз. Ха-ха-ха, - снова заржала Госпожа Кристина и, опять заткнув мне рот кляпом, врезала чем-то тяжёлым по голове.
***
  Я пришёл в себя, медленно втискиваясь в окружающую реальность, как в костюм маленького размера. «Где я? Что это за странное место?». Огляделся по сторонам и охуел: я оказался распятым, точнее, привязанным ремнями между двумя металлическими шестами, идущими от пола до потолка, в какой-то полутёмной комнате с красно-чёрными стенами. С потолка свисали кожаные ремни и трапеции; по периметру помещения, словно чучела животных, стояли, хаотично разбросанные, странные станки, похожие на гимнастические снаряды или тренажёры; у дальней стены – огромная кровать, квадратной формы, с вычурной металлической спинкой. Страну Оз, обещанную Демонессой,  я представлял себе по-другому. Хотя образ волшебного места, навеянный детской сказкой, вряд ли здесь будет уместным.
  Я, насколько мог, осмотрел себя, чувствуя изменения в одежде, и  не ошибся. Шикарный, подаренный Алёной спортивный костюм, волшебным образом, превратился в кожаные облегающие трусы с широкими подтяжками и, по ощущениям, с большой дыркой на жопе. «Всё-таки чудеса начали происходить» - подумал я.
- Эй! Есть здесь кто-нибудь! На помощь! Спасите!! – заорал я от страха, предположив, что нахожусь где-то в подпольном садомазо-барделе. Хорошо ещё, если в России, а не в Таиланде, к примеру. Хотя, кто его знает, где может быть лучше в подобных заведениях?
  В комнату вошла Госпожа Кристина: чёрные латексные трусы и лифчик; длинные сапоги, того же цвета; перчатки по локоть; в руке, скрученный в несколько колец, хлыст.
- Здесь что, снимают кино про женщину-кошку? – я попытался разрядить обстановку. Где-то читал, что начиная переговоры с преступником, сначала необходимо установить контакт, разговаривая на отвлечённые темы. – А кто в главной роли?
- Очнулся, писатель? – ухмыльнулась Госпожа Кристина, игнорируя мои вопросы. – Значит, укол подействовал.
- Какой укол? – заволновался я. – У меня аллергия на некоторые препараты. И поэтому вводить их мне необходимо с осторожностью.
- Ха-ха-ха, - раскатисто заржала Госпожа Кристина. – Не волнуйся, аппарат введу очень нежно. Тебе понравится.
- Я буду кричать, - строго предупредил я, реально испугавшись.
- О, молодец, что напомнил, - похвалила Госпожа Кристина и, подойдя вплотную, засунула мне в рот круглый красный предмет, похожий на шарик от настольного тенниса, пристегнув его на голове комбинацией из ремней. – Вот теперь порядок. А тебе идёт, красавчик.
- Му-му-му, но-но-но, - замычал я, пытаясь возразить.
- Нравится, говоришь? Я так и думала, - Госпожа Кристина похлопала меня ладошкой по щеке. – Сейчас я испытаю на тебе новый агрегат. Недавно получила из Америки. Если верить инструкции – бомбическая вещь! Буквально недавно собрали и настроили. В деле ещё не был. Так что, сегодня, писатель, у нас премьера. А ты – в главной роли. Кстати, ответила на твой второй вопрос. И отвечаю на первый – «да», кино снимать тоже будем.
  Госпожа Кристина подошла к станку, похожему на коня, через который я прыгал в школе на уроках физкультуры. Тогда, в школе, конь выглядел очень угрожающе, потому что каждый пацан, хоть раз в жизни, обязательно приземлялся яйцами на самый край этого гимнастического снаряда. Было больно. Вспомнил – и вздрогнул. Госпожа Кристина попыталась отодвинуть станок от стены, но у неё ничего не получилось. Аппарат был громоздким и, по всей видимости, довольно тяжёлым.
- Слушай, писатель, я тебя сейчас отвяжу, - говоря это, она крепко держала меня за горло. – Ты поможешь мне передвинуть станок и сразу вернёшься на место. Договорились?
- Му, - прохрипел я.
- Это значит «да»? – уточнила Госпожа Кристина.
  Я кивнул.
- Вот и молодец, - обрадовалась она. – Но смотри, вздумаешь поиграть в революцию – сурово накажу. Понял?
Я опять кивнул. Госпожа отстегнула ремни, сковывающие мои ноги и руки, и мы вместе покатили станок на середину комнаты. «Сам себе устанавливаю орудие для пыток, - подумал я. – Хотя, может не совсем для пыток, но от этого легче не становится. Гена – ты дебил. Нет, не надо сдаваться. Надо действовать».
- Слушай, писатель, сейчас я тебе буду объяснять, как агрегат работает и что надо делать. Смотри внимательно и запоминай. Второй раз показывать не буду. Понял?
  Я согласно кивнул. Госпожа Кристина взгромоздилась на станок, попутно рассказывая о тонкостях и прелестях заморского аппарата. Она сидела верхом на станке, как наездник на лошади, скачущей галопом. На задней стенке агрегата, развёрнутой ко мне, я увидел красную кнопку с надписью «Press» («Нажать»). Я нажал, а хуйли мне было терять? Раздалось жужжание и щелчок. Выехавшие из углублений станка наручники, автоматически защёлкнулись на запястьях и лодыжках Госпожи Кристины. Она, сначала замерла, а потом дико закричала и задёргалась, как танцовщица ламбады. Бля, получилось!
  Я, дрожащими руками, отстегнул ремни и поспешно снял с головы шлем с красной затычкой, отбросил его в сторону, упал на колени и, меня вырвало жидкой массой, прямо на пол. Постояв несколько секунд на четвереньках и отдышавшись, я встал и вытер рот тыльной стороной ладони. Не было ни дикой радости, ни злобы, ни удовлетворения. Я был полностью опустошён и подавлен. Почему? Не знаю. Может быть, наступил шок; может - последствия сотрясения мозга после удара; может – действие лекарства, которое вколола мне Госпожа Кристина, а может быть – всё, вместе взятое. Но я, по-прежнему, оставался спокойным и хладнокровным.
  Я вышел из БДСМ-пещеры и оказался внутри шикарной квартиры в стиле «хай-тек». С панорамными окнами в пол, выходящими в парк; сдержанной цветовой гаммой; с полным комплектом новейшей бытовой техники и изобилием стекла и металла. Я понял, что «пещера» являлась любимейшим развлечением и тайной комнатой Госпожи Кристины, скрытой от посторонних глаз.
  Я вошёл в пространство, по количеству бытовых приборов, дающее подсказку, что это кухня. Очень хотелось пить. Я долго искал дверь холодильника и, наконец, нашёл – двустворчатое чудо размером с хорошую гардеробную. Чего здесь только не было! Из обилия незнакомых брендов я выбрал то, что знал: водку «Столичную» и знаменитую грузинскую минералку. Водка не пьянила, а приводила в чувство, заполняя пустоты, образовавшиеся от долгого алкогольного воздержания.
  На длинном матовом столе, яркой лужицей правильной формы, отсвечивал мобильный телефон Госпожи Кристины, который издал звук: «Дзинь». Пришло сообщение от абонента «Господин Никита».
- Блядь, - произнёс я вслух. – Вроде эстеты, а с кличками вообще не заморачиваются. Посмотрю, что он пишет.
  Я ткнул пальцем в иконку сообщения.
Господин Никита: «Хочу к тебе приехать и скрыться в нашем «гнёздышке» для утех и разврата» (Сердечко и сладострастный смайлик).
  Я вспомнил старый советский фильм, где наш разведчик затеял с фашистами игру по радиоэфиру, «пудря» им мозги, и решил воспользоваться, полученными навыками. На сообщения буду отвечать я, а Господин Никита, на другом конце, решит, что ему пишет Госпожа Кристина. Отлично. Представление начинается!
Я: «Согласна. Жду, мой господин» (сердечко, руки в мольбе).
Господин Никита: «Вот это поворот! Сегодня я буду в роли господина?» (удивлённый смайлик и радостный смайлик).
Я: «Пора меняться ролями. Ты ведь этого хотел?» (весёлый смайлик).
Господин Никита: «Всегда! Но, я удивлён. Такая резкая смена амплуа? Это меня заводит» (скачущий конь).
Я: «Тогда скачи быстрее, пока я не передумала» (два весёлых смайлика и убегающий кролик).
Господин Никита: «Мчусь на крыльях любви. О-о, что я с тобой буду делать…» (бегущий человечек, смайлик с высунутым языком).
Я: «Жду тебя на новом агрегате, готовая ко всему» (покорный смайлик).
Господин Никита: «На новом агрегате? Ты уже его расчехлила? Вот это подарок! Ты умеешь удивить своего господина» (три радостных смайлика и фейерверк).
Я: «Сегодня слегка изменим сценарий. Дверь будет открыта, заходи и сразу приступай без лишних вопросов и подготовки» (смайлик в образе дьявола).
Господин Никита: «Можно всё?» (удивлённый смайлик).
Я: «Сегодня можно даже больше, чем всё» (три фейерверка и два дьявола).
Господин Никита: «Какое на сегодня будет стоп-слово?» (задумчивый смайлик).
Я: «Сегодня без него. Хочу, чтобы ты был грубым, жестоким, безжалостным и реализовал все свои самые грязные фантазии» (облачко, мишень и пять дьяволов).
Господин Никита: «На дворе не Новый год, не Рождество, не восьмое марта, не мой день рождения. За что мне такой подарок?» (плачущий смайлик и три радостных смайлика).
Я: «За всё хорошее, мой господин. Хватит болтать! Стартуй, а то передумаю» (злой смайлик).
Господин Никита: «Уже мчусь, лечу, бегу!!! Буду минут через сорок, если без «пробок»» (конь, кролик, бегущий человек, скорая помощь).
  Я выпил ещё водки и запил минералкой. Мысли и тело получили допинг и ускорение. Внутри всё пришло в лихорадочное движение, как в фильме «Области тьмы» с Брэдли Купером (это про «волшебные пилюли»).
- Значит так. У меня осталось сорок минут. Нет, тридцать. Надо подстраховаться, на тот случай, если Господин Никита надавит на газ и примчится раньше, чем обещал, - произнёс я вслух. – Навещу на прощание Госпожу Кристину.
  Я вернулся в БДСМ-пещеру, чтобы красиво попрощаться. Госпожа Кристина, крепко прикованная к заморскому агрегату, затихла и не шевелилась. Я поднял с пола «шапочку» с красным шариком и засунул его в рот женщине-дьяволу, затянув ремнями на голове. Госпожа Кристина не издала ни звука.
- К тебе едет гость, Госпожа, - прошептал я Кристине в самое ухо. – И он полон страсти, свежих идей и вожделеет тебя.
  Кристина молчала и не шевелилась.
- Госпожа, расслабься, а то ты какая-то напряжённая стала, - произнёс я в полный голос. – Где твоя ирония, Госпожа Кристина? Где хамство, сарказм и незатейливый юмор? А?
    Кристина молчала и не шевелилась.
- Ах, да, совсем забыл, - я опять приблизился к уху Госпожи Крестины и прошептал. – Сегодня, ты – рабыня и стоп-слова нет. Сюрприз!
  Госпожа Кристина замычала, зарычала, сильно задёргалась, пытаясь расшатать агрегат. Я подошёл к тумбочке, стоящей сбоку от кровати-аэродрома, пошарил по ящикам и нашёл то, что искал: беруши и шёлковый платок. Беруши я засунул в ушные раковины Госпожи Кристины, а шёлковый платок повязал на глаза. Теперь она стала похожа на буддистский символ «Самбики-сару» («Три обезьяны»): не вижу, не слышу, не говорю.
- Не помешает звуковое сопровождение, для придания анонсированному шоу настоящего драйва, - решил я и опять вернулся к кровати, рядом с которой на комоде стоял охриненный музыкальный центр, и валялась целая куча компакт-дисков. Я порылся в коллекции «музыкального мусора» и нашёл то, что, по моему мнению, должно соответствовать предстоящей яростной встрече: Marilyn Manson – «Antichrist Superstar» («Антихрист суперзвезда»). Одноимённая композиция взорвала садомазо-пещеру хрипящими гитарными рифами и голосом вокалиста, поющего, словно из Преиспо́дней.
- Жаль, что ты не слышишь всего этого, Госпожа Кристина. Прощай. Приятного вечера! Ха-ха-ха.
  Я вышел из царства БДСМ, оставив дверь открытой настежь. Не удержался и оглянулся назад: «скачущая» на агрегатном коне всадница под музыку великого и ужасного Marilyna Mansona, вызвала у меня приступ истеричного смеха. Еле успокоился. Наверное, выходила наружу отрицательная энергия, скопившаяся с момента знакомства с Госпожой Кристиной. Хотя, нет, зрелище и правда, выглядело, очень уморительно.
  В пространстве, напоминающем, прихожую, я посмотрел на себя в зеркало. Твою мать,  совсем замотался, мне же надо переодеться и как можно быстрее. В таком виде (кожаные шорты с дыркой на жопе) меня или побьют на улице прохожие или, в лучшем случае, арестует полиция. До прихода Господина Никиты оставалось, примерно, минут десять-пятнадцать. Открыл первую попавшуюся зеркальную дверь. Бинго! За ней оказалась гардеробная, похожая на пещеру Али-Бабы полную сокровищ. Я снял шорты и зашвырнул их вглубь «вещевого рынка», а взамен выбрал себе: серый длинный плащ, застёгивающийся на «женскую» сторону; чёрную мужскую шляпу и ярко-синие «кроксы». Посмотрелся в зеркало и остался довольным своим преображением и возвращением в натуральную среду.
  Быстро выскочил из конспиративной БДСМ-квартиры, мягко прикрыв за собой дверь. Мысленно пожелал Госпоже Кристине быть стойкой, мужественной и терпеливой.
***
  На улице, из-за «стрёмного прикида», я всё же решил держаться менее освещённой стороны. А потом и вовсе решил «срезать» через парк. Не смотря на довольно позднее время, на скамеечках сидели группы молодёжи и просто людей, отмечающих лето. Очень захотелось «отлить». Я зашёл в кустики и, по-быстрому справив нужду, вернулся на аллею, на ходу пытаясь застегнуть плащ.
  В глаза ударил яркий луч фонарика. Я, машинально прикрылся рукой, защищаясь от ослепляющего света. Полы плаща распахнулись, выставляя на всеобщее обозрение мои «причиндалы».
- Ну что, попался эксгибиционист, долбаный, - радостно и утвердительно сообщил хриплый мужской бас.
- Всю неделю за ним охотились и наконец-то поймали, - дополнило информацию лёгкое женское сопрано.
  Я поспешно запахнул плащ и быстро заговорил:
- Вы ошиблись, граждане. Я обычный прохожий. Просто зашёл в кусты поссать, - оправдываясь, я отчётливо понимал, что всё равно не поверят. - Можно не светить в лицо, а то мне вас плохо видно?
- Вот, хуйло, ему ещё и посмотреть на нас надо, - возмутился бас. – А без этого, что не встанет?
- Совсем обнаглели, извращенцы, - поддакнуло сопрано. – Шляпу одел. Под интеллигента «косит», сволочь.
- Хватай его, ребята! - кинул клич бас. – Сейчас пиздюлей ему навешаем.
- Бейте его, мужики, - подзадорило невидимых бойцов сопрано.
  Я бросился бежать со всех ног. По дороге потерял шляпу, скинул «кроксы» и только плащ берёг, как самую дорогую реликвию.
  Бежал в неизвестном направлении. Куда? Не знаю. Просто требовалось очень быстро перемещаться и уходить от погони. Выбежал из парка и завернул в ближайший двор. Подлетел к парадной и дёрнул, на удачу, ручку двери. Блядь, закрыто. Заскочил за мусорный бак и притих. Гулко билось сердце, в висках пульсировала кровь, во рту ощущался странный привкус. Старался дышать, как можно тише и спокойнее, выравнивая пульс.
  Раздались осторожные шаги, приближающиеся к месту моего схрона. Я втянул голову в плечи (я в домике) и замер. «Найдут, будут бить. Сильно и долго, - промелькнуло в голове». Из-за мусорного бака вышла крупная лохматая собака. Подошла ко мне, обнюхала, тыкаясь в мою голую ногу мокрым носом, потом задрала лапу и, обоссав меня, убежала, счастливо виляя хвостом.
***
  Я, наконец, добрался до дома. Родной запах и обстановка. Тихо и уютно. Как же хорошо. Устало сполз по стене и сел в коридоре прямо на пол. «Так красиво всё начиналось, - прошептал я. - И так ужасно всё закончилось». Пугающе-молниеносная метаморфоза. Прошло всего (!) несколько дней, а в кого я превратился за столь короткое время: голый, обсосанный, без копейки денег, в чужом женском плаще… Непостижимо!
  Требовалась перезагрузка.
7. Вдохновение-2
  Утро. Самое любимое время для того, чтобы писать. Тихо. Выспался. Никаких телевизоров и новостей. Голова чистая, свежая, без мыслей о личных нерешённых проблемах и глобальных, решаемых «сильными мира сего».
  Открываю ноутбук. Нежно провожу рукой по клавишам с белыми буквами, стоящими в шеренгах на старте и готовыми к массовому марафону в чистое белое поле перед моими глазами.
  Дни потрачены не зря. Муза найдена. И именно ей я хочу честно рассказать всё, что случилось со мной до нашей встречи и  после неё.
  Разминаю кисти рук и пальцы, словно пианист, перед тем, как ударить по клавишам рояля.
  Вдох и… поехали:
  «Я захлопнул крышку ноутбука и решил - всё, хватит. Хватит пялиться на пустой чистый лист. Вот уже час или больше, сижу перед монитором, не написав ни строчки. Наверное, ушло вдохновение. А может, вообще не приходило? Знать бы, где оно ходит, тогда можно догнать и пойти, взявшись за руки вдаль светлую….».

г. Санкт-Петербург
02.02.2024 г.

 
 











 



 








 
























 








 






Свидетельство о публикации №11345 от 14.11.2025 в 15:51:37

Войдите или зарегистрируйтесь что бы оставить отзыв.

Еще никто не оставил отзыв к этому произведению.