ПТИЦА. Белое стало чёрным

Вчера белая птица падала с высоты. На фоне чёрного сентябрьского неба тело пернатой казалось ослепительно ярким, снежно-прекрасным, изящно обтекаемым. Словно падала крупная звезда. Падала и сгорала во всех слоях атмосферы. Её перья светились, будто искрился первый невинный снег в октябре под лучами солнца поутру. Никакого крика. Никакого возгласа не вырвалось из её горла. Она не запрокинула голову. Обессиленная падала с самого неба. Никто не остановился. Никто и не заметил, как это создание летело и разбивалось.

 

Нет, она не разбилась. Она упала в мягкую траву, подёрнутую серебристо-сизым инеем. Кое-где трава хранила привычный зелёный цвет, а местами уродливо пожухла от холодного дыхания зимних ветров среди осеннего буйства красок. Птица не погибла. Она извернулась, очутившись на земле. И слабыми подскоками закралась в нору у корней крепкого дуба. Там было места мало, но ей, раненной, растревоженной, места хватило.

 

«Ах, как больно! Как жестоко! Зачем рвать крылья, если ты сам не можешь летать?»

Алая кровь текла по белоснежным бокам и спине. Нет больше шикарных размашистых крыльев. Планировать, как прежде изящно и плавно, теперь невозможно. Одни обрубки, сломанные кости с хрящами торчат из спины. Изувеченные, переломанные и растрёпанные перья окрасились в багряный цвет очень быстро. Птице не хотелось шевелиться. Любое движение приносило невыносимую боль.

«Я за всё, за всё тебя благодарю!» — думала она, поджимая голову.

 

Даже головушку спрятать некуда. Птица положила голову на мягкий мох. Клюв приоткрылся. От дикой воющей и рвущей боли она мечтала, чтобы душа отлетела нечаянно и быстро. Птица ждала свой последний вдох. Но сердце продолжало биться. Тихо, робко слышен его стук в груди. Воздух наполнял и выходил из лёгких. Она не заметила, как провалилась в крепкий сон.

Прошло время. Сколько его прошло? Никто не знает. Птица крепла, но всё равно старалась не двигаться. В вывернутом листе собиралась вода — питьё. Мышь роняла нечаянно несколько зёрен — еда. А ветер, играя снегом и вихрями осенних листьев, напевал свою молитву. Свет сменялся тьмой. Шум приходил неожиданно и также необъяснимо растворялся в тишине.