Лепестки лжи

Вячеслав Бодуш [Vyacheslav] | 18.11.2025 в 15:19:39 | Жанр: Рассказ

Глава 1. Смерть в библиотеке

Особняк на Хэнвер-сквер стоял, укутанный в промозглый лондонский туман и траурную вуаль ночи. Его георгианский фасад из темного песчаника был непроницаем и молчалив, а свет из нескольких окон казался уставшим и неохотным. Высокое кованое ограждение с золочеными навершиями отделяло его от остального мира, словно говоря, что все, что происходит за ним, — частное дело, не для посторонних глаз.

Инспектор Артур Пендлтон, с лицом, на котором годы расследований высекли больше морщин, чем улыбок, переступил порог. Его твидовый пиджак пропах дымом табака. Воздух в холле был густым и неподвижным, пахнущим полированным дубом, пылью веков и едва уловимым, но стойким ароматом сирени — тревожным и неуместным.

Холл был просторным и мрачным. Шахматный мраморный пол, массивная бронзовая люстра, бросающая беспокойные тени, и ряды портретов предков в золоченых рамах, чьи надменные лица с молчаливым осуждением взирали на суету внизу. Прямо напротив входа висело огромное темное зеркало, искажавшее отражения.

Пендлтона провели направо, в библиотеку. И вот он стоял на пороге, чувствуя знакомый холодок азарта, смешанного с тяжелым предчувствием. Сводчатый потолок терялся в тенях, а стены от пола до кессонированного дубового потолка были сплошь заставлены книжными шкафами. Тысячи кожаных корешков с золотым тиснением. В центре комнаты, на роскошном персидском ковре с замысловатым узором из лабиринтов и цветов, теперь навсегда оскверненном темным, алым пятном, лежало тело хозяина дома — лорда Элдриджа Тэлбота. Его седая борода была всклокочена, а на лице, обычно выражавшем надменное спокойствие, застыла гримаса не столько ужаса, сколько абсолютного, немого изумления. В его спине, чуть левее позвоночника, торчал изящный стилет с рукоятью из черненого серебра — фамильная реликвия, лишь минувшей ночью покоившаяся в запертой витрине на стене.

Вокруг тела царил тщательно продуманный, театральный беспорядок: тяжелое кожаное кресло было опрокинуто, хрустальный бокал разбит, и его осколки, как слезы, лежали на темном дереве пола, не закрытого ковром. Но самым странным были лепестки сирени. Десятки свежих, влажных, пурпурно-белых лепестков были рассыпаны по столу, по ковру у тела, образуя причудливый узор. Их пьянящий, удушающий аромат перебивал все остальные запахи.

— «Сиреневый призрак», сэр, — тихо, с суеверным трепетом произнес констебль Эдгарс, молодой офицер с еще не очерствевшим лицом. — Его почерк.

Пендлтон не ответил. Его взгляд, привыкший выхватывать несоответствия, зацепился за детали. Правая рука лорда Тэлбота была сжата в кулак, а на тыльной стороне кисти виднелись несколько неглубоких, но свежих порезов, будто он отмахивался от чего-то острого. Между указательным и большим пальцем виднелся крошечный уголок пожелтевшей бумаги.

Инспектор медленно выдохнул. Его взгляд скользнул по присутствующим, собравшимся в гостиной, смежной с библиотекой.

Изабелла Тэлбот, жена покойного, сидела в глубоком кресле, закутавшись в шелковый пеньюар. Ее ослепительная, холодная красота казалась высеченной из мрамора. Она не плакала. Ее пальцы с идеально ухоженными ногтями медленно, вращали массивный обручальный перстень с темно-синим сапфиром. Взгляд ее был устремлен в пустоту, но в уголках ее губ Пендлтон уловил не горечь, а затаенную, острую тревогу.

Джонатан Фитцрой, племянник, стоял у камина, нервно переминаясь с ноги на ногу. Молодой человек с бледным, невыразительным лицом. Его руки, будто предатели, постоянно тянулись к запонкам в виде якорей на его дорогой, рубашке. Он то теребил их, то покусывал губу. Его глаза бегали по комнате, избегая встречаться с чьим-либо взглядом.

Агата Кроули, экономка, замерла в дверном проеме, словно тень. Сухая, худая женщина в строгом черном платье, с лицом, напоминающим высохшую грушу. Ее руки, были сцеплены перед собой в безупречно правильную замкнутую фигуру. А взгляд был направлен на Изабеллу, и в его глубине плелась тихая, многолетняя неприязнь.

И, наконец, профессор Себастьян Морлок. Друг покойного, он сидел в стороне, абсолютно неподвижный. Его аскетичное лицо с острыми скулами было спокойно, а глаза за стеклами пенсне изучали узор на ковре. Но его длинный, тонкий палец правой руки лежал на колене и едва заметно выводил на шерсти твидового костюма какую-то сложную, геометрическую фигуру.

В доме стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине и тихими шагами полицейских. Особняк, обычно дышавший величием и спокойствием, был наполнен страхом, подозрением и тяжелым, сладким запахом смерти и сирени. Пендлтон понимал: это только начало. И самый темный лабиринт — не в планах особняка, а в душах этих людей.

Глава 2. Круг подозреваемых: Тени в гостиной

Расследование началось не в кабинетах Скотленд-Ярда, а здесь, в зловещей тишине гостиной особняка Тэлботов. Артур Пендлтон приказал собрать всех обитателей дома здесь же, в смежной с библиотекой комнате, где еще витал угар от криминального происшествия. Он не стал их разлучать и вести на допрос поодиночке — ему нужно было увидеть их вместе, в этой неестественной, давящей атмосфере, чтобы уловить первые, самые искренние реакции, прощупать невидимые нити, связывающие их друг с другом.

Артур Пендлтон: Инспектор был человеком-привычкой, и его методы были отточены годами. Мужчина лет пятидесяти, с лицом, напоминавшим рельефную карту Лондона — с морщинами-улицами у глаз и глубокими складками-проспектами вокруг рта. Его серые глаза, цвета лондонского неба, смотрели на мир с усталым, но нециничным вниманием. Он не носил плащ, как детективы из бульварных романов, предпочитая практичный твидовый пиджак, в правом кармане которого всегда лежала потрепанная записная книжка в кожаном переплете и два остро заточенных карандаша. Его главной привычкой во время допроса была кажущаяся рассеянность. Он мог разглядывать узор на ковре, поправлять штору, в то время как его ум, острый как бритва, фиксировал каждую дрожь в голосе, каждое непроизвольное движение собеседника. И в самые напряженные моменты его большой палец начинал медленно тереть подушечку указательного — верный признак того, что шестеренки в его голове вращались с предельной скоростью.

Констебль Уильям Эдгарс: Его молодой напарник был его полной противоположностью. Высокий, румяный, с еще детским выражением лица, он пытался казаться суровым и важным, что придавало ему вид расстроенного школьника. Он нервно поправлял свою форменную фуражку и с почти болезненной старательностью заполнял свой блокнот, записывая все подряд, боясь упустить хоть слово. Его привычка — постоянно что-то проверять: застегнуты ли на нем все пуговицы мундира, на месте ли его записная книжка. Он смотрел на Пендлтона с обожанием и трепетом, словно ученик на мастера, и его главной задачей было не мешать и постараться хоть что-то предугадать.

Пендлтон устроился в кресле, стоявшем чуть в стороне, создав впечатление наблюдателя, а не судьи. Эдгарс замер у двери, готовый в любую минуту сделать запись или выполнить приказ.

Первой в поле внимания инспектора попала вдова Изабелла Тэлбот. Она все так же медленно вращала сапфировое кольцо, и Пендлтон заметил, что под кольцом кожа на пальце уже покраснела — привычка долгая и навязчивая. Ее красота была холодной и отстраненной, словно маска. Но инспектор уловил легкую дрожь в уголках губ, которую она пыталась подавить.
— Мистрис Тэлбот, не могли бы вы рассказать, когда в последний раз видели вашего супруга живым?
Ее голос был тихим и ровным, слишком ровным для только что овдовевшей женщины.
— Мы ужинали вместе. Примерно в восемь. Он удалился в библиотеку, сказав, что ждет профессора Морлока. Я поднялась к себе... принимать ванну.
Она сказала это с легким вызовом, будто ожидала недоверия. Ее алиби было уединенным, не подтвержденным. Пендлтон кивнул, делая в блокноте короткую пометку в виде волнистой линии — знак, означавший «скрывает эмоции».

Племянник не мог усидеть на месте. Он встал и подошел к буфету, делая вид, что рассматривает фарфор, но Пендлтон видел, как его руки снова потянулись к запонкам. Он покусывал губу, явно нервничая.
— Мистер Фитцрой, а вы?
Джонатан вздрогнул.
— Я? Я... был у себя. В западном крыле.
— Вы слышали или видели что-то необычное?
— Нет! То есть... мы с дядей немного поспорили перед ужином. По поводу... моих финансов. Но это было несерьезно! — он засмеялся нервно, неуместно. От него пахло джином, и Пендлтон отметил это. Привычка заливать стресс алкоголем. И еще одна деталь — карманы его пиджака были чуть вывернуты, будто он что-то лихорадочно в них недавно искал.

Экономка стояла прямо почти по стойке смирно. Ее руки все также были сцеплены в замок. Когда Пендлтон обратился к ней, она чуть склонила голову, но ее взгляд оставался жестким.
— Миссис Кроули, вы, как правило, последней обходите дом перед сном. Вы ничего не заметили?
— Дверь в библиотеку была заперта, инспектор, — ее голос был сухим и без интонаций, как отчет. — Я проверила, как это я делаю каждую ночь в половине одиннадцатого. Постучала, его милость не ответил. Я подумала, он уснул.
— Вы не слышали звуков? Споров?
— Ничего. Дом был тих.
Ее ответы были точными, выверенными. Слишком выверенными. Она была единственной, кто подтвердил, что дверь была заперта в определенное время. И ее привычка к чистоте и порядку простиралась дальше физического — она старалась и в показаниях сохранять стерильную аккуратность.

Наконец, Пендлтон повернулся к профессору. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, его пальцы больше не чертили узоров, а лежали спокойно на подлокотниках. Но инспектор заметил, что он только что стер с пыльной поверхности столика, что стоял рядом, какой-то сложный символ.
— Профессор Морлок, вы были его ожидаемым гостем. Что должно было стать темой вашей беседы?
Морлок смотрел на него через стекла пенсне, и его взгляд был пронзительным и оценивающим.
— «Хроники Невидимого Града», инспектор. Редчайший манускрипт. Элдридж был на седьмом небе от счастья. Он считал, что нашел ключ к разгадке тайны, над которой мы бились десятилетиями.
— И эта тайна?
— Библиотека Ордена Девяти. Мифическое собрание утраченных знаний. Элдридж видел в этом величайшее интеллектуальное приключение. А некоторые, — его взгляд на мгновение скользнул по бледному лицу Джонатана, — видят в этом сокровище.
Его привычка сводить все к интеллектуальным конструкциям, к символам и схемам, была поразительна. Даже смерть старого друга он воспринимал как сложную головоломку.

Пендлтон закрыл свой блокнот. Первый акт был сыгран. Он увидел не просто подозреваемых — он увидел их маски и те трещины в них, через которые проглядывала правда. Изабелла с ее холодной тревогой, Джонатан с его нервическим страхом, Агата с ее ледяной контролируемостью и профессор с его отстраненным интеллектуализмом. Каждый что-то скрывал. И теперь ему предстояло понять, какое из этих скрываемых чувств привело к тому, что в спину лорда Тэлбота вонзился стальной клинок.

Глава 3. Лабиринт улик: Пыль, сталь и шепот бумаги

Расследование зашло в формальный тупик, и Артур Пендлтон это чувствовал кожей. Первые сутки не принесли ничего, кроме противоречивых показаний и навязчивого аромата сирени, который, казалось, впитался в стены особняка. Он отпустил основных подозреваемых, оставив их под негласным наблюдением, но понимал: ключ лежит не в их словах, а в молчаливых свидетельствах библиотеки.

Он вернулся туда на следующую ночь, один, как и любил. Эдгарс остался в участке, пытаясь систематизировать бессвязные данные. Пендлтон же знал: чтобы услышать шепот преступления, нужно остаться с ним наедине.

Библиотека в ночи была иной. Без суеты полицейских и трупа на ковре она обрела свое истинное, готическое величие. Единственным источником света была настольная лампа на бюро лорда Тэлбота, отбрасывающая, тени от высоких книжных шкафов.

Пендлтон включил свой метод — «беседу с призраком». Он медленно ходил по комнате, вслух комментируя каждую деталь, представляя, что дух лорда Тэлбота стоит рядом и может кивнуть или указать на ошибку.

— Итак, милорд, — тихо начал он, останавливаясь перед пустой витриной. — Вас убили вашим же стилетом. Это личное. Ядов не найдено, борьба... была, но недолгая. Порезы на руке. Вы отбивались? От чего? От стилета? Нет, тогда были бы более глубокие раны. От чего-то другого.

Его взгляд упал на полки. Он подошел к тому месту, где, по словам Морлока, должны были храниться «Хроники Невидимого Града». Полка была пуста. Но его внимание привлекла соседняя. Несколько толстых фолиантов по алхимии стояли с небольшим наклоном, будто их поспешно ставили на место или освободилось место, которое занимала еще одна книга.

— Интересно, — пробормотал он. Он провел рукой по торцам полок, чуть надавливая. Дуб был гладким, отполированным временем. Но на одной из полок, в самом ее конце, его пальцы нащупали крошечную, почти неосязаемую неровность. Не царапину, а скорее сколотую щепку. Как будто тяжелый предмет ударил по краю полки.

Он встал на колени, вооружившись мощной лупой. Паркет вокруг этого места... он был в мелких, едва видимых царапинах, идущих параллельно стене. Не от мебели, а будто что-то тяжелое и узкое волочили по нему туда-сюда.

— Лестница, — заключил он вслух. — Передвижная библиотечная лестница. Ее сдвигали. Зачем?

Он изучил саму лестницу. На ее латунных колесиках он обнаружил несколько крошечных капель почти черного воска с тонкими прожилками красного.

Продолжая осмотр на коленях, Пендлтон заметил у плинтуса, в щели между двумя дубовыми досками, крошечный блестящий объект. Пинцетом он извлек обломок длиной не более сантиметра. Это была идеально отполированная стальная проволока, диаметром с толстую иглу, с одним острым концом.

— Что это, Элдридж? — шептал Пендлтон, вертя обломок в лучах света. — Инструмент? Часть механизма? Не игла... Слишком жесткая. Спица? Возможно.

Он положил находку в маленький конверт, сделав пометку. И почти сразу же, под тем же плинтусом, его ждал второй сюрприз. Закатившаяся запонка. Не простая, а одна из тех, что он видел на Джонатане Фитцрое — якорь с крошечным сапфиром в центре. Запонка была не сломана, а просто расстегнута, будто сорвана с манжеты в спешке.

— Мистер Фитцрой, — произнес Пендлтон, и в его голосе прозвучала первая нота уверенности. — Вы здесь были. И, возможно, не только для спора.

Но самая странная находка ждала его в другом углу комнаты, вдали от эпицентра событий. За большим глобусом на массивной стойке, на полу, лежал засохший комочек глины. Не обычной, а странного, кирпично-красного оттенка, с вкраплениями слюды. Пендлтон аккуратно соскоблил его. Эта глина не была уличной грязью. Она была специфической, похожей на материал скульпторов или реставраторов.

И наконец, он вернулся к телу, вернее, к тому, что от него осталось — к контуру на ковре. Он снова изучил протокол осмотра: в правой руке покойного был обнаружен клочок бумаги. Фотография увеличителя показала не текст, а часть гравюры. Фрагмент старого чертежа, на котором угадывались очертания не то здания, не то механизма, и несколько стершихся латинских букв: «...OR... SEPT...».

Пендлтон приказал обыскать весь кабинет лорда Тэлбота в поисках источника этого обрывка. После нескольких часов работы офицер нашел в потайном ящике бюро, замаскированном под ложное дно, папку. В ней были эскизы и гравюры, подписанные именем, которого Пендлтон не знал: «Ален Делакруа». Сравнение под микроскопом показало: бумага и техника исполнения идентичны. Обрывок был вырван из одной из этих работ. Но кто такой Делакруа? И почему лорд Тэлбот хранил его работы в секретеном отделе?

На следующее утро Пендлтон и Эдгарс свели все воедино в своем кабинете в Скотленд-Ярде. Стена была увешана фотографиями, схемами и заметками.

— Итак, Уильям, что мы имеем? — Пендлтон ходил вдоль стены, его большой палец вновь тер указательный. — Запонка Фитцроя. Стальная спица неизвестного назначения. Следы воска на лестнице, которую кто-то двигал. Глина редкого сорта. И обрывок гравюры таинственного Делакруа, вырванный из руки жертвы. А еще пропавшая книга, которая, я уверен, является центром этого урагана.

— Фитцрой — наш главный подозреваемый, сэр, — уверенно сказал Эдгарс. — Запонка, долги, мотив. Он пришел воровать книгу, дядя застал его, завязалась борьба...

— Слишком просто, Уильям, — покачал головой Пендлтон. —Зачем ему стальная спица? Зачем двигать лестницу? И при чем здесь глина? Нет. За этим стоит другое. Возможно, Фитцрой — лишь одна шестеренка. Найди мне все мастерские в Лондоне, где используют глину такого типа. И разузнай все, что можно, об Алене Делакруа.

Пендлтон подошел к окну, он чувствовал, что кусочки пазла есть, но они от разных картин. Стилет в спину был простым и жестоким актом. Но все, что его окружало, было сложной, многослойной мистификацией. И чтобы докопаться до правды, ему предстояло разгадать не одно, а сразу несколько преступлений, переплетенных в тугой узел лжи, алчности и давних обид.

Глава 4. Ложные тропы и алхимия предательства

Неделя, прошедшая с момента убийства, превратила кабинет Пендлтона в Скотленд-Ярде в подобие бредового лабиринта. Стена, отведенная под дело Тэлбота, была испещрена фотографиями, схемами и переплетенными нитями — красными, синими и черными, — которые образовывали паутину, способную свести с ума непосвященного. В центре этой паутины, как паук Черная вдова, висел портрет лорда Тэлбота с застывшим на лице изумлением.

Артур Пендлтон, казалось, впитал в себя усталость этого лабиринта. Тени под его глазами потемнели, а в уголках губ залегли новые, более глубокие морщины. Он сидел за своим столом, заваленным бумагами, и в который раз перебирал улики, разложенные перед ним, как алхимик, пытающийся синтезировать философский камень из свинцовых фактов.

Расследование происхождения обрывка гравюры привело к неожиданному открытию. Ален Делакруа, чье имя стояло на эскизах, оказался братом Изабеллы Тэлбот. Талантливый, но непризнанный гравер и художник, он покончил с собой два года назад после того, как лорд Тэлбот, поначалу поддерживавший его, внезапно обвинил его в краже фамильной реликвии и выгнал из дома. Делакруа не вынес позора. Детективы, копнувшие глубже, обнаружили, что именно работы Делакруа, искусно состаренные, лорд Тэлбот выдавал за подлинные старинные гравюры, купленные им «на континенте», чтобы укрепить свою репутацию знатока.

Таким образом, у Изабеллы, появился явный мотив.
Это была месть за брата. Холодная, выдержанная, как вино.

Тем временем, Эдгарс, проявив завидное упорство, докопался до происхождения красной глины. Она оказалась специализированным материалом, используемым в единственной мастерской в Сохо, принадлежавшей старому итальянцу по имени Джанкарло Росси. Мастерская занималась реставрацией античной керамики и, как выяснилось, негласно изготавливала слепки для сомнительных клиентов.

Под легким нажимом Росси признался, что несколько дней назад к нему действительно приходил молодой джентльмен, нервный, с бледным лицом. Он заказал слепок от сложного ключа, старинного, и заплатил наличными. Росси описал его, и описание идеально подходило к Джонатану Фитцрою. Фитцрой изготовил дубликат ключа от библиотеки. Это было вещественным доказательством его намерения проникнуть туда тайно.

Собрав все воедино, Пендлтон и Эдгарс выстроили новую, кажущуюся незыблемой теорию. Джонатан Фитцрой, отчаявшись из-за долгов и желая завладеть книгой, которая, по слухам, вела к сокровищам, изготовил дубликат ключа. Он проник в библиотеку, где его застал дядя. Между ними вспыхнула ссора. Лорд Тэлбот, возможно, схватился за лежавший на столе лист с гравюрой Делакруа — как доказательство чего-то, — пытаясь что-то объяснить или укорить племянника. В ходе борьбы Фитцрой, движимый яростью и страхом, нанес удар стилетом. Затем, в панике, он инсценировал ограбление, подбросил сирень, чтобы сбить следствие с толку, и скрылся, заперев дверь с помощью своей стальной спицы.

— Все сходится, сэр! — Эдгарс был почти ликующим. — Запонка, ключ, мотив. Мы можем его арестовать!

Пендлтон молчал. Его палец тер указательный. Что-то было не так. Слишком... гладко. Запонка, потерянная так небрежно? Зачем двигать тяжелую лестницу? И самое главное — характер удара. Холодный, точный удар в спину, а не яростный удар в пылу борьбы.

Именно в этот момент в кабинет вбежал запыхавшийся сержант.
— Сэр, срочное сообщение! В доме профессора Морлока... совершено ограбление!

Дом профессора Морлока в Блумсбери представлял собой еще одну версию библиотеки Тэлбота — более аскетичную, но не менее одержимую. Кабинет был перевернут вверх дном. Книги сброшены с полок, ящики вывернуты, разбита стеклянная витрина с редкими минералами. Но в центре этого хаоса, на столе, среди разбросанных бумаг, лежала аккуратная веточка свежей сирени.

— «Сиреневый призрак», — прошептал Эдгарс, ошеломленно глядя на цветы.

Пендлтон покачал головой.
-На протяжении последних пяти лет над нашим отделом висит призрак, Эдгарс. «Сиреневый призрак» — это неуловимый вор драгоценностей и антиквариата, оставляющий на месте преступления веточку сирени. Все его дела — это шедевры криминального искусства. Ни свидетелей, ни отпечатков, только этот... этот душащий аромат - насмешка. И теперь кто-то очень умный и жестокий решил воспользоваться его легендой, чтобы прикрыть свое, куда более грязное дело. Убийство лорда. И я почти уверен, что Призрак к этому убийству и к этому ограблению не причастен. Кто-то украл у него его визитную карточку.

Морлок, бледный, но собранный, стоял посреди разгрома.
— Они забрали все мои заметки по Ордену Девяти, — его голос дрожал от сдержанной ярости. — Все чертежи, карты, расшифровки, переписку с коллегами. Десятилетия работы!

Пендлтон медленно обходил комнату. Его взгляд, привыкший к деталям, отмечал странности. Беспорядок был слишком театральным. Книги были сброшены на пол, но многие лежали стопками, а не разбросаны в случайном порядке. Ящики выдвинуты, но их содержимое — перья, скрепки, конверты — было рассыпано поверх более ценных вещей, будто для видимости.

Это меняло все. Теория о Фитцрое как единственном виновном рушилась. Зачем вору, уже имеющему книгу, похищать чертежи? Если, конечно, это не один и тот же человек. Или если «Сиреневый призрак» действительно существовал и действовал параллельно. Или... это была блестящая инсценировка, чтобы отвести подозрения от самого Морлока, запутав следствие еще больше.

Поздней ночью Пендлтон снова сидел в своем кабинете. Теперь на стене висели две перекрещивающиеся схемы: убийство Тэлбота и ограбление у Морлока. Красная нить от Фитцроя с его ключом и запонкой. Синяя нить от Изабеллы с ее мотивом мести. Черная нить от Морлока с его похищенными чертежами и подозрительно театральным ограблением.

Он взял в руки конверт с обломком стальной проволоки. Этот кусочек закаленной стали был единственным материальным ключом, который не лгал. Он что-то означал. Что-то простое и изощренное одновременно.

Он понимал, что находится в сердце лабиринта, где каждая стена — это ложь, а каждое зеркало искажает правду. Чтобы найти выход, ему нужно было перестать доверять глазам и начать слушать интуицию.

Глава 5. Развязка: Механизм лжи и тиканье часов

Следующие сорок восемь часов стали для Пендлтона испытанием на прочность. Он почти не спал, проводя время в своем кабинете, где стена с делом Тэлбота превратилась в хаотичный коллаж из фотографий, схем и исправленных заметок. Он чувствовал, что истина где-то рядом, но она ускользала, как сквозь пальцы утекает вода.

Перелом наступил неожиданно, когда Пендлтон в который раз изучал увеличенную фотографию стальной спицы. Он позвонил в экспертное отделение.
— Скажите, а если бы этой штукой, — он описал размеры и форму обломка, — попытаться манипулировать внутренним механизмом замка, могли бы остаться такие царапины? — Он продиктовал характеристику царапин, найденных на замке.

Ответ был отрицательным. Слишком тонко, слишком нежно. Эта проволока не для грубого воздействия на металл. И тогда его осенило. Он схватил фотографию библиотечной лестницы. Крошечные капли воска. Он представил, как кто-то залез наверх, к самым верхним полкам, с зажженной свечой, капая воском на пол, ступеньки... Нет. Не так.

Он приказал Эдгарсу срочно разыскать все упоминания о работах Алена Делакруа, связанных не с гравюрами, а с чертежами. Архитектурными планами. И пока Эдгарс работал, Пендлтон, наконец, обратил внимание на самую незначительную, казалось бы, деталь: тиканье часов. В библиотеке Тэлбота стояли большие напольные часы со стеклянным колпаком. Они шли. Но в протоколе осмотра было указано: «Часы остановлены в 22:47». Пендлтон лично проверил их в первую ночь. Они не тикали.

Он подошел к ним. Стеклянный колпак был на месте. Но на его внутренней поверхности, чуть ниже циферблата, он заметил темное пятнышко воска. Его не было на фотографиях в ночь преступления. Значит, колпак снимали. После убийства.

На следующий день, ровно в полдень, Пендлтон вновь собрал всех в библиотеке Тэлбота. Комната, казалось, замерла в ожидании. Присутствовали все: Изабелла в траурном черном платье, с лицом, похожим на маску; Джонатан Фитцрой, чьи руки дрожали; Агата Кроули, стоящая неподвижно, как манекен, с каменным лицом; и профессор Морлок, с видом ученого, присутствующего на любопытном, но не особенно важном эксперименте.

Пендлтон стоял у камина, спиной к часам. Он выглядел изможденным, но его глаза горели холодным, ясным огнем.

— Мы потратили много времени на поиски ответа, — начал он тихим, но отчетливым голосом. — Искали призраков, тайные ордена, алхимические ключи. Но преступление, как правило, дело рук человеческих. И мотивы его всегда банальны: жадность, страх, месть.

Инспектор замолчал, давая своим словам проникнуть в сознание слушателей.
— Мистер Фитцрой, вы лгали. Вы пришли сюда, чтобы украсть книгу. Вы сделали дубликат ключа. Вы тихо вошли, но дядя оказался не в своей спальне, а в библиотеке. - он сделал театральную паузу - Но вы не убийца.

Джонатан выдохнул с судорожным облегчением, но Пендлтон поднял руку.
— Вы хотели украсть книгу.
Вот как я это вижу, — продолжил он. — Вы спорили. Спор стал жарким. Лорд Тэлбот, человек вспыльчивый, в гневе схватил свой бокал и с силой бросил его на пол. Осколки разлетелись. Об один из них, он и получил эти самые порезы. Это его разозлило еще сильнее, и лорд выгнал вас вон. Вы выскочили, обронив запонку и оставив его одного. Взбешенного, с окровавленной рукой, посреди беспорядка, который вы оба и создали.

Затем Пендлтон повернулся к Изабелле.
— Мистрис Тэлбот, вы мстили. Ваш брат, Ален Делакруа, был талантливым мастером. Лорд Тэлбот украл его работы, оклеветал его и сломал ему жизнь. Вы вышли за лорда замуж, чтобы восстановить справедливость. Вы подменили книгу на подделку задолго до убийства и вы знали о потайном ходе за витриной. В ту ночь вы вошли сюда, чтобы забрать последние доказательства — те самые эскизы, что хранились в потайном ящике. Но вы застали лорда уже мертвым.

Изабелла не отрицала. Она лишь сжала свои руки так, что костяшки пальцев побелели.

— Итак, убийца — не вы, — голос Пендлтона стал жестче. Он подошел к Агате Кроули. — Убийца — вы, миссис Кроули.

Экономка не дрогнула. Только ее глаза, маленькие и острые, как буравчики, впились в Пендлтона. — У вас был свой счет к лорду Тэлботу. Не только за сестру. За тридцать лет унижений, за пренебрежительные слова, за то, что он видел в вас не человека, а предмет обстановки. Но это не главное. Главное — вы боялись. Он обнаружил вашу многолетнюю махинацию. Вы годами похищали и продавали мелкие, но ценные предметы из его коллекции. Вы боялись не увольнения — вы боялись тюрьмы и позора. Он вызвал вас сюда для объяснений. Вы попросили снять стилет под каким-то предлогом или показать ему какую-то не стыковку в подозрениях. А когда он отвернулся от вас — всегда такой самоуверенный. -вы нанесли удар. Холодный, точный, в спину.

Пендлтон подошел к библиотечной лестнице.
— А теперь — так. Вы создали иллюзию. После удара вам нужно было время, чтобы создать алиби и спрятать украденные вами мелочи. Вы знали о Фитцрое и его планах украсть книгу. Вы знали о «Сиреневом призраке». Вы решили все смешать в одну кучу. Вы подбросили сирень. А потом... вы воспользовались вот этим.

Он указал на стальную спицу.
— Это не отмычка. Это — часть женской шпильки для волос, специально закаленная. Вы вставили ее в замочную скважину, упираясь в механизм. Затем вы вышли, захлопнули дверь, а дернув за торчащий кончик, выдернули ее, и замок, под действием пружины, щелкнул, создав видимость, что дверь заперта изнутри. А чтобы отвлечь внимание от замка, вы создали еще одну загадку. Вы залезли на лестницу и перевели стрелки этих часов, — он указал на напольные часы, — а затем снова завели их, чтобы они показывали ложное время смерти. Капли воска упали на пол. Вы хотели, чтобы мы думали, о чем угодно, только не о простом факте: дверь была просто закрыта, а вы вышли через потайной ход, который знали как экономка, в свою комнату, чтобы позже появиться с идеальным алиби.

Агата Кроули стояла неподвижно. Затем ее губы дрогнули в подобии улыбки.
— Он называл меня «палкой», — ее голос был ровным и холодным, как сталь стилета. — Говорил, чтобы я была тиха, молчалива и незаметна. Я просто... стерла его, как пыль.

Когда Эдгарс надевал на нее наручники, Пендлтон подошел к окну. Дождь кончился, и сквозь разорванные облака пробивалось солнце. Дело было закрыто. «Сиреневый призрак» оставался не пойманной легендой. Книга «Хроники Невидимого Града» пока не была найдена — ее, вероятно, продала Изабелла Тэлбот, однако заявившая, что книги у нее нет, и быть не может, поскольку она ее не похищала. Сокровища поманили миражом и исчезли в промозглом тумане Лондона. Чертежи и схемы профессора Морлока нашли у сестры Агаты Кроули. Агата, похитив чертежи, попыталась увести расследование по ложному следу.
Пендлтон понимал, что раскрыл не великое преступление, а лишь мелкую, грязную драму, разыгранную на фоне чужих амбиций и иллюзий. Убийцей оказалась не романтическая фигура мстителя или одержимого ученого, а старая, озлобленная женщина, которую унижали и которую в итоге погубила ее же собственная жадность и страх. Он повернулся и вышел из библиотеки, оставив за ее дверью призраков прошлого, которые отныне были обречены блуждать в ней без хозяина.

Свидетельство о публикации №11506 от 18.11.2025 в 15:19:39

Лепестки лжи

Отзывы