Джой

Тралялянская Марья [Tralyalyanskaya] | 14.01.2025 в 07:56:04 | Жанр: Рассказ

Хруст сухарика оглушал меня. Что если бы это был не сухарик, а чей-то дом или даже целый мир. Пишут же люди всякую фантастику…
«Планета Сухая Корочка считалась самой хрупкой в галактике Дикси. Ее жители воздушные пузырьки были крайне уязвимы, потому что в любой момент на их планету мог напасть злобный зубастый монстр и с диким хрустом разгрызть ее»…
Да, так и случилось. Я сожрал очередную планету. Сухую Корочку, затем еще одну — Ржаную Корочку, а теперь в моей ладони лежала Прямоугольная Корочка. Что если хруст, от которого я едва не оглох, это и есть крики несчастных жителей?.. Какой я тиран… Впрочем, плевать.
Почему мне не должно быть похер на какой-то там мир, если всему миру похер на меня?
На улице снежная каша. Выходя из дома, я не застегнул ботинок — просто поленился наклониться и дернуть язычком молнии вверх, а теперь моя левая лодыжка закоченела и, кажется, промокла. Шмыгаю носом, но упрямо иду.
«Учись, а то пойдешь на стройку», — ворчала бабушка и я учился. Учился так, как никто в моем классе. А потом в университете. Учился и закончил с дипломом. Оставил его на бабушкиной могиле, потому что на стройке он не нужен. Я работаю кувалдой — ломая то, что когда-то кто-то строил. Мои руки в мозолях и крови, иногда я прячу их в перчатки, чтоб порезы зажили и тупая боль не мешала спать, но потом снова забиваю.
Я бы мог строить такие же дома, или лучше. Декан, пожимая мне руку в день выдачи диплома, улыбался гордо в камеру городского тв и обещал журналисту, что я уж точно — ведь никто до так и не осмелился — усовершенствую дамбу и разработаю экономичную систему… Я не слушал. Разве я должен отвечать за то, что обещал какой-то плешивый дядька в сером пиджаке?

Сегодня тошнит. От сухариков со вкусом холодца с хреном или от пасмурных туч, нависающих над головой, но я все еще иду.

Джой.

Я уже видел это имя, размашисто намалеванное у входа в подземный переход на Вятской. Черные толстые линии и плавные переходы — по-настоящему красиво, но и его закрасили бежевым прямоугольником, посчитав за пропаганду запрещенных веществ. Зря. Я искал канал в телеге, или группу в вк, пробовал писать латиницей и забивал в гугле. Это имя. Просто имя.
И оно снова перед глазами. Теперь здесь, на небольшой калитке из тонкого металлопрофиля — коснешься голой рукой и обязательно останется порез на ладони. Провожу по краске пальцами и часть остается на руке. Еще пахнет. Тянет обернуться и посмотреть, но мне лениво. Да и глупо. Я тянусь к калитке и по ладони скользит острый металл. Вжжжжиии… Прорезает даже мозоль.

— Привет, Кость!

Санек. Наш прораб с семью классами образования и увеличенной печенью. Он не работает. Приезжает на полчаса утром, говорит, что ломать и затем вечером привозит деньги. Санек любит орать по поводу и без. Вначале это бесило, затем веселило, а теперь похер — я работаю в наушниках, мне плевать.

— Сегодня работаем на седьмом этаже, там четыре стены обозначены в одной квартире.

Напарник из ближнего зарубежья не говорит на русском, ему показывать только нужно, поэтому Санек, толкая его в спину, поднимается, кряхтя по лестнице, а я замыкаю процессию, уронив подбородок на грудь.

Джой.

В лестничном пролёте на пол этажа выше седьмого, на стене.
Санек пытается добиться от иностранца понимание словосочетания «сроки горят», но тот машет гривой и кивает с улыбкой: «Пять тыщ. Пять тыщ».
Джой манит выше — имя написано на стене черным и краска еще стекает. Прислушайся я, услышал бы шелест вырывающейся из баллончика краски, но я не прислушиваюсь. У меня в наушниках песня про мечты какого-то парня, кажется, ее мама слушала еще на кассетах. Он воет и слова мотивирующие, но я слышу только одно. Только его мой мозг считает нужным.
«Лететь»…
Голой лодыжкой в расстегнутом ботинке я чувствую пронизывающий, почти ледяной холод и вижу болтающуюся скрипучую дверь — выход на крышу. По большому счету мне и работа эта не сильно нужна, почему не полетать?
Еще темно или уже? Я давно осознал, что понимаю только по часам, ведь солнце по полгода играет с горожанами в прятки. А вдруг сейчас кто-то большой поднимет, потрясет этот снежный шар и солнце в снежной буре свалится прямо мне на голову и ноги мои подхватит ветер и понесет «по белому свету, став одним движением»…

— Сдурел что ли?

«Подхватило и подняло» только одну ногу, а вторую кто-то держит и не отпускает.
Девчонка. Глазища на пол-лица карие и волосы длинные темно-русые из-под белоснежной шапки — зачем я это запоминаю? Держит так крепко, что даже если попробую упасть — не получится.

— Ты кто такая?

Молчит и разглядывает меня. Тоже считает уродом. Плевать в принципе — одной больше, одной меньше.

— Че надо-то, эй?
— Я не «эй», Костя… Ты вроде не тупой.

Ноге горячо от ее пальцев — чувство, будто кто-то поджег мои джинсы и огонь поднимается от лодыжки выше к паху. Да эй… Черт. Мне же… Ну…

— Щекотно, — еле слышно говорю на вдохе, потому что сил терпеть нет.
— Слезай, — красивые, четко очерченные, губы говорят строго и я тону в чайных оттенках ее глаз, — видел Джой?

Хочется найти ниточку от пакетика и подергать за нее — вдруг глаза станут еще темнее. Хотя куда еще темнее? Когда маленькая ладонь касается моей щеки, мир сотрясается.

— Слышишь?

«Раз… Два… Три…», затем какая-то музыка из восьмидесятых и снова ее глаза.

— Видел надпись в нише о том, чтобы обождать прыгать с крыши?

Имя видел. Вспышками оно появляется над головой и в каждой уголке, куда бы я ни посмотрел.
«Джой»…

— Скажи! — она злится, почти рычит. Красивые брови напряжены, чайные глаза блестят и теперь, кажется, отливают бронзой. — Говори!

Да что говорить? Я понял давно, что разговаривать незачем. Люди так часто говорят только ради того, чтобы просто говорить… И за словами нет ничего. Пустота, прямо как вокруг меня.
Я вижу как на лбу ее появилась морщинка, но это не гнев. Что-то другое. Она говорит странное слово, которое я где-то слышал. Почему-то снег уже не кажется достаточно белым.

— Дефибриллятор!
— Джой?

Снова ее глаза. Как ты живешь с такими глазами? Сколько в них вмещается слез? Плачешь ли ты чаем?

— Джой? — я не узнаю свой голос, он звучит тихо и грубо, а мне так хочется услышать ее, но она снова молчит. Я набираю воздух в легкие и ору изо всех сил, — Джой!

Что если кто-то невидимый и большой просто заклеил мне рот? Связал руки и ноги, приковал к постели и оставил только дыхание. На двоих с тобой одно лишь…

— Джой…
— Костя? — ее лицо возникает из сгустка света.

Так, наверное, смотрит Бог на свои игрушки с небес: здесь у него солдатики, здесь волшебный замок, а тут провинциальный долгострой и Костя в больничной палате.

— Джой?
И сейчас она улыбается. В глазах горячий солнечный чай с чабрецом.
— Идешь на поправку.
— Джой?
Она подходит ближе и заглядывает мне в глаз, затем в другой.
— Язык покажи! М… Штанга целоваться не мешает?
Я и забыл о ней. Больше года не целовался. Нет, не мешала.
— Ты Джой?
— Врач другой придет, будет говорить с тобой, — она снова улыбается и смотрит в монитор возле кушетки, — стабилизировался.
— Я все-таки упал?

Она снимает с себя белый халат и остается в обычной черной футболке и джинсах. Уже меньше похожая на Бога, но так гораздо приятнее и теплее. Смотрит на меня долго и молчит.

— Ты меня спасла? Ты Джой?
— Не падай духом где попало. Ты сам себя спас, — она мягко улыбнулась, коснулась тонким пальцем моего лба и прошептала, — enJoy life, Костя.

И потом, когда чай остывал, я брал краски и рисовал на стене «Джой».


Свидетельство о публикации №149 от 14.01.2025 в 07:56:04

Войдите или зарегистрируйтесь что бы оставить отзыв.

Еще никто не оставил отзыв к этому произведению.