Дом

ДОМ.

Город рос.

Город расширялся, приближаясь семимильными шагами он неумолимо наступал на близлежащие деревеньки. Одна за другой они уходили в небытие, сменяясь новыми, сверкающими свежим стеклом и бетоном микрорайонами.

Деревня с красивым названием - «Белый Лог» держалась до последнего, дольше всех. Но и она постепенно уступала и сдавала одну за другой свои позиции наступающему мегаполису. В конце концов, от огромной, на тысячу дворов, деревни осталась лишь одна улица, окружённая со всех сторон исполинами многоэтажками. Да и то сказать, улица: три дома, всего осталось, три последних дома..

– Скоро и наш черёд придёт, – скрипуче говорил старый, ветхий, ушедший в землю по самые окна деревянный домишко. – Старайся, не старайся, а всё едино – конец.

– Ну, не знаю, как вас, а меня точно не тронут, – отвечал высокий, в два этажа, построенный под старинный замок красавчик особнячок. – Я – произведение искусства! Да и человек мой обещал вернуться!

– Ага! Как же, вернётся! Жди! – скрипуче рассмеялся «Старикан». – Уже лет пятнадцать как возвращается, и всё никак не вернётся.

– Вернётся! Я точно знаю! – говорил «Красавчик», – Таких, как я, не бросают!

– Таких, как ты, у него по два штуки в каждом городе по всей стране. Нужен ты ему.

– Неправда! – стуча оторвавшимся листом железа на крыше, кричал «Красавчик». - Я нужен ему! Нужен! И он вернётся!

– Ладно-ладно, – примирительно говорил «Старикан». – Вернётся Ты, только жди.

И, помолчав некоторое время, он вздохнул и продолжил:

– Хотя навряд ли. Бандит он был. Бандит! Теперь он или в тюрьме, или в земле. Не до тебя ему.

– Твой тоже был не из самых честных! Сам говорил, что его в 37-м арестовали, - воскликнул «Красавчик».

– Э-э-э! Ты не сравнивай! Арестовали, да потом отпустили.

«Старикан» замолчал, он очень хорошо помнил своего Хозяина - однорукого ветерана Гражданской войны. Лично знавшего Будённого, поэтому и позволявшего себе много лишнего в своих речах. Много таких разговоров слышал «Старикан», очень много. Вот после одной из таких речей и забрали: приехал черный автомобиль, вышли серьёзные люди и увезли Хозяина неведомо куда. Соседи судачили:

– Враг народа.

– Английский шпион.

А потом пошли разговоры, что, мол, оправдали Хозяина, возвращается. Ждали. И «Старикан» ждал. Да так и не дождался. То ли прижился где на новом месте, то ли сгинул где-то на просторах бескрайней страны.

«Старикан» грустно вздохнул и продолжил:

– Отпустить, то отпустили. Да он видишь – не вернулся. Как и твой.

«Красавчик» всхлипнул. В памяти его всплывали картины – одна краше другой: множество машин, дымки от мангалов, ароматный запах жарящихся шашлыков, женский смех и непременные вечерние фейерверки. И, конечно, Хозяин – огромного роста, широкоплечий короткостриженый мужчина с густо покрытыми татуировками руками.

Три месяца продолжался этот праздник жизни. А потом – опять много машин, но на этот раз с мигалками, хмурые люди в милицейской форме, сургучные печати на дверях и тишина, такая непривычная звенящая тишина. И одиночество ожидания…

– Понастроят домов, жизнь дадут, а сами не живут – бросают, – продолжал ворчать «Старикан». – Вот если у человека дома нет – его бездомным кличут. А если у дома нету человека? Это как? Эй, Агроном, – он обратился к третьему обитателю улицы, добротному деревянному дому на высоком каменном фундаменте, с большими окнами в резных наличниках и с крытой листовым железом крышей.

– А? – очнувшись, спросил Дом. – Что вы сказали? Простите, я не расслышал.

– Я говорю: человек без дома – бездомный, – проскрипел «Старикан». – А дом без человека? Как будет по-научному?

– Наверное – бесчеловечный, – неуверенно прошелестел Дом. – Я не знаю точно.

– Вот! – торжествующе воскликнул «Старикан». И произнёс по слогам. – БЕС – ЧЕ – ЛО – ВЕЧ – НЫЙ! Что и требовалось доказать! Не люди это – те, кто дома бросают. Не люди!

Старый дом ещё что-то продолжал говорить, Красавчик-особняк изредка всхлипывал, но Дом Агронома их не слышал – он вспоминал…

***

Скрип двери, голоса и осторожные шаги мягких лапок – кошка.

Рыжая кошка в белых носочках, осторожно ступая по свежим половицам, обошла и обнюхала всё вокруг. Наконец, удостоверившись, что всё в порядке, устроилась прямо посреди комнаты на полу в прямоугольнике солнечного света, льющегося через оконную раму, и стала умываться. Дом неслышно вздохнул. Кошка на миг замерла, муркнула что-то и вернулась к прерванному занятию.

Оглянувшись вокруг, Дом увидел себя в большом дворе, усаженном молодыми деревцами, усыпанными множеством бело-розовых цветов. Неподалёку стоял колодец с «журавлём». От калитки к крыльцу шла дорожка, посыпанная белым речным песком.

С этого момента Дом начал Жить. Ведь именно кошки, первыми входя в новое жилище, дают ему Жизнь.

Следом за кошкой, ступая нетвёрдыми маленькими ножками, в Дом зашёл двухлетний карапуз. Он быстро просеменил вперед, не удержался и шлёпнулся рядом с кошкой. Но малыш не заплакал, подполз на четвереньках к пушистому зверьку и обхватил её маленькими ручонками. Кошка не сопротивлялась. Немного повозившись в объятиях ребенка, она принялась мурчать и вылизывать его головку, покрытую шелковистыми волосиками. Малыш зажмурился от удовольствия и радостно засмеялся.

От дверей тоже раздался смех. На пороге стояли двое: высокий мужчина с копной иссиня-чёрных волос и худенькая маленькая женщина со смешливыми глазами и толстой русой косой.

– Ну вот, мы и дома Зинаида, – сказал мужчина. Женщина ничего не ответила, улыбнулась и лишь покрепче прижалась к мужу.

***

Когда Агроном переехал в «Белый Лог», он несколько лет снимал угол у соседа. И строил Дом, собственный Дом.

Тяжело было – еле концы с концами сводил. На предложения председателя въехать в пустующие отвечал неизменным отказом. Он строил Дом – свой Дом.

Даже когда арестовали соседа, у которого Агроном ютился, и дом хотели отдать ему, он ответил категорическим: «Нет!». Агроном очень хорошо относился к однорукому человеку, несмотря на разность взглядов и частенькие, временами чуть ли не до драки, споры, которые начинались неизменными словами соседа:

– Вот скажи, Агроном, как будет по научному..?

И кроме того: Агроном строил Дом.

Однажды он повстречал хохотушку Зиночку – выпускницу педтехникума. Они расписались. Через год родился малыш.

А Агроном все строил Дом. Жилище. Очаг. Оплот тепла, уюта и спокойствия. Строил, вкладывая в него всю свою Душу, всю свою Любовь. И Дом, впоследствии названный – «Дом Агронома», отвечал ему тем же.

Три счастливых года прожила семья Агронома в Доме. Все бывало за это время: и радости, и печали, и ссоры, и примирения. Дом радовался и печалился вместе со всеми.

Три года… Три…

А потом Хозяин уехал… на войну.

Через два месяца у Зинаиды родились близнецы - мальчик и девочка.

А ещё через два пришла похоронка…

Зинаида осталась одна с тремя детьми на руках.

Тяжело было во время войны, да и после было несладко, но Зинаида - эта маленькая женщина с в один день поседевшей косой, не опускала рук и делала всё, чтобы семья и дом были в полном порядке.

Дом старался отвечать ей тем же: в лютые зимние морозы сколько мог долго держал тепло, не пускал грызунов и прочую мелкую нечисть, убаюкивал малышей мерным потрескиванием и поскрипыванием половиц.

Как тяжело не было Зинаиде, но нового хозяина она в Дом так и не привела: не могла забыть своего Агронома. Да и Дом не принял бы его: ведь он был «Дом Агронома».

Дети подросли, Зинаиде стало полегче.

Потом дети повзрослели и разъехались кто куда. Лишь изредка они навещали свою престарелую мать. Дом всегда радовался этим приездам: сиял широкими окнами, благоухал свежестью новой древесины, словно только-только вышел из лесопилки.

Со временем такие приезды становились всё реже и реже, всё короче и короче. А маленькая седая женщина чтобы не делала во дворе или по дому нет-нет да и оглядывалась на дорогу: не едет ли кто.

А потом Зинаида как-то днём прилегла отдохнуть. Днём! Чего раньше никогда не бывало. Прилегла и больше не поднялась.

Вот тогда все и приехали, все собрались: дети, внуки. Плакали, вспоминали. И Дом плакал вместе со всеми.

А потом разъехались. Закрыли наглухо ставни и разъехались… Навсегда…

А дом ждал. Держал себя в порядке: всё так же не допускал грызунов и прочую мелкую нечисть. Лишь кошка, не та кошка, что когда-то вдохнула в него Жизнь, а её пра-пра-пра-пра… внучка три раза в год, как по графику, приносила под крыльцом котят.

А дом ждал. Ждал и надеялся.

Надеялся, как и все дома в «Белом Логе». Как надеялся и ждал даже ворчливый «Старикан».

Дома ждали, что в один чудесный день приедут Хозяева. Привезут свои семьи и будут жить…

И будет Жизнь…

* **

Где-то за час до рассвета кошка стала уносить котят: брала их зубами за загривок и по одному куда-то уволакивала. Перед тем, как забрать последнего, она остановилась, посмотрела на дом жёлтыми глазами, потёрлась бочком о нижнюю ступеньку крыльца, что-то жалобным мяукнула и, подхватив котёнка, ушла.

Дом всё понял. Скрипнул на прощание открытой ставнею и затих.

А потом пришли люди в синих спецовках и оранжевых касках. Что-то осмотрели, измерили, обсудили и ушли.

За ними пришли бульдозеры…

***

Дом очнулся, и первое, что он услышал - это был скрип двери и осторожные шаги мягких лапок – кошка! Рыжая кошка в белых носочках, осторожно ступая по половицам, обошла и обнюхала всё вокруг. Наконец, удостоверившись, что всё в порядке, устроилась прямо посреди комнаты на полу в прямоугольном пятне солнечного света, льющегося через оконную раму, и стала умываться. Дом тихонько вздохнул. Кошка на миг замерла, муркнула что-то и вернулась к прерванному занятию.

Оглянувшись вокруг, Дом увидел себя в большом дворе, усаженным деревьями, усыпанными множеством бело-розовых цветов.

«Странно, – подумал Дом. – Цвет как в мае, а сейчас – октябрь».

Неподалёку стоял колодец с «журавлём». От калитки к крыльцу шла дорожка, посыпанная белым речным песком. За забором, на сколько хватало глаз, были видны белые-белые пушистые облака. И было тихо-тихо.

Прямо по облакам, освещенные солнечным светом, навстречу друг другу шли двое: высокий мужчина с копной иссиня-чёрных волос и маленькая седая старушка.

Нет!

И худенькая невысокая женщина со смешливыми глазами и толстой русой косой.

Приблизившись, они взялись за руки и долго смотрели друг другу в глаза. Потом, не разжимая рук, не спеша направились к Дому.

Дом замер. Дом ждал.

– Ну вот, мы и дома Зинаида, – сказал мужчина. Женщина ничего не ответила, улыбнулась и лишь покрепче прижалась к мужу.