От заката до рассвета

Горшков Константин [Konstantyn] | 13.05.2025 в 19:46:59 | Жанр: Пьеса

От заката до рассвета.

Место действия – Московский парк Победы, Санкт-Петербург; Ленинград; Ладожское озеро.
Время действия – наши дни; примерно 1941 – 42 годы.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ПЕТЕРБУРЖЦЫ, молодежь:

Артем

Юля

Лера

ЛЕНИНГРАДЦЫ:

Девочка Лиза

Амалия Семеновна, дама интеллигентной наружности

Иван Петрович, водитель

Продавщица

Солдат Василий

Гражданин неопределенного вида

Старшая сестра, лет 14

Младшая сестра, лет 7-8

Карманник Сева

Таня Савичева

Наводчица Мадлен

Бандит

Люди на рынке

Наши дни. Московский парк Победы, скамейка, ночь.

Артем: Ну и чего тут мистического? Парк как парк. А ты говорила – жуткое место, жуткое место. (достаёт гитару,поют песни)
Лера: Да, Юль, чего мы сюда приперлись? Лучше бы на Никольское кладбище пошли. Там прикольно, там призрак колдуна Прокопия появляется в виде кота. Жуть!
Юля: Я же вам давала книжку почитать, про мистический Петербург. Зря, наверное. Вы и книжки – вещи несовместимые. Страшное это место. Да сами увидите.
Лера и Артем, вместе: Да чем оно страшное?
Потихоньку подходит Девочка Лиза, остальные ее не видят:
Девочка Лиза: А ты права, девочка. Мало в Ленинграде мест, страшнее этого. Здесь раньше рабочая окраина была, кирпично-пемзовый завод стоял. В войну на заводе крематорий оборудовали, трупы сжигали. А пепел здесь же и закапывали. И теперь у людей, которые здесь днем долго гуляют, очень голова потом болит и кошмарные сны снятся. Ночью сюда вообще лучше не ходить. А ведь место какое красивое – пруды, оранжерея, фонтан.
Артем: Ты откуда взялась, чудо в перьях? (передразнивает) В Ленинграде! Уж сколько лет, как город назад в Петербург переименовали!
Девочка Лиза: Да я знаю. Просто привыкла.
Лера (изображая рэп): А быть может ты фанат стремной группы Ленинград!
Девочка Лиза: Да не особо.
Артем: Да она и не слыхала, наверное, о такой группе.
Девочка Лиза: Это которые на лабутенах и в каких-то там штанах? Слышала я эту дребедень. Я тут много чего слышу.
Лера: Ясно. Она здесь живет. Даже по прикиду видно.
Юля: Хорош над человеком прикалываться, придурки! А ты, девочка, иди куда шла. Денег у нас наличных все равно нет, все на картах в банке. И еды тоже никакой.
Девочка Лиза: Не надо мне уже давно ни еды, ни денег, хоть на картах, хоть в банке, хоть в бутылке. А вот с людьми живыми иногда поговорить хочется. Да днем мне появляться нельзя, а ночью не ходит здесь никто.
Артем: Ну и кто над кем прикалывается? Тоже мне, призрак ночного парка!
Девочка Лиза: Смотрю я на вас и думаю – надо таки немножко приколоться!

Сирены, вой бомбардировщиков, очереди зениток, прожектора, взрывы. Юля визжит, закрывает голову, садится на корточки. Лера с криками «Мамочка!Спасите!Помогите!» лезет под скамейку. Артем с перепуганным лицом все же пытается прикрыть Юлю собой. Все резко прекращается. Лера медленно высовывается из-под скамейки, затем выползает. Артем помогает Юле присесть, плюхается рядом. У всех на лицах ужас.

Девочка Лиза: Ну как, повеселились? А то по кладбищам они шляются, страха им не хватает! (вздыхает) Счастливые вы! Непуганые...
Лера: Что...это...было...
Девочка Лиза: Это я с вами воспоминаниями поделилась! О бомбежке!
Юля: Нас же убить могло!
Девочка Лиза: Неее! Вы в том времени как бы ... ну как я здесь! Без тела.
Артем: Так ты правда что ли призрак? Под бомбежкой погибла?
Девочка Лиза: Я замерзла. За водой на Неву ходила, к проруби, водопровод-то в 41-м отключили. Пока несла воду, устала, отдохнуть присела и заснула. Ну и замерзла. Мимо никто не шел в ту сторону, а может и внимания не обратили, Много тогда на улице покойников валялось. Вот так замерзла, а тело потом подобрали, и в крематорий. Хоронить не успевали, много от голода умирало прям на ходу.
Лера: Как это?
Девочка Лиза: Да вот так! Хлеба выдавали – воробья не накормишь! Да еще поди получи его – очередь с ночи занимали! О, здравствуйте, Амалия Семеновна!
Амалия Семеновна: Здравствуй, Лиза! Здравствуйте, молодые люди! Насчет хлеба Лиза права – можно было и эти несчастные 125 граммов не получить. Вот, смотрите, чему сама была свидетелем:

Магазин. Люди стоят в очереди, посматривают на часы. Разговаривают между собой. Подходят две сестры, подросток и совсем маленькая, лет 7-8. Тоже встают в очередь. Сзади них встает Карманник Сева, оборванный и чумазый, на него никто не обращает внимания. Впереди всего несколько человек – Амалия Семеновна, раненый Солдат Василий.За Карманником Севой стоит Гражданин неопределенного вида.

Младшая сестра: Ох, сестренка, как голодно! А здесь еще хлебом так пахнет. И зачем мы так рано встали?
Старшая сестра: Потерпи, маленькая! Сейчас хлебушек привезут и получим, дома поедим. А рано встали – так это хорошо, смотри, впереди нас почти никого и нет.
Солдат Василий: Мелкую зачем с собой потащила? Тут ведь не по головам – по карточкам пайку дают.
Гражданин: Так дома одну страшно оставлять – вдруг бомбежка!

Входит Продавщица.

Продавщица: Не толпимся, освободили проход, пять человек здесь, остальные на улице ждем! Магазин не резиновый! (хватает Гражданина за рукав). Вот вы, гражданин! Помогите прилавок подвинуть!

Двигают вдвоем стол, продавщица ставит на него весы. Вносят хлеб, продавщица начинает его выдавать. Карманник Сева, пользуясь, что все смотрят в сторону прилавка с хлебом, вытаскивает из кармана Старшей сестры ридикюль и убегает, как раз в тот момент, когда подходит ее очередь.

Старшая сестра: Карточки! Там карточки! Помогите!!!
Младшая начинает плакать.
Старшая сестра (продавщице): Дайте нам хлебушка, пожалуйста! Две детские нормы, всего две! Хоть одну, хоть для маленькой дайте! Пожалуйста!!!
Продавщица: Еще чего! Под трибунал из-за тебя, растяпы, идти!? Брысь отсюда!
Гражданин (отодвигая сестер в сторону): Да, девочка, не задерживай очередь!
Получает хлеб по нескольким карточкам, стремительно уходит.
Солдат Василий (разламывая свой хлеб пополам): Держите! У меня норма солдатская, большая, мне хватит!
Амалия Семеновна (протягивая свой кусочек): И у меня возьмите! Я проживу, у меня остались некоторые вещи, их можно обменять. Я работаю в библиотеке, на Галерной улице, приходите, помогу чем-нибудь.

Солдат Василий и Амалия Семеновна уходят. Сестры стоят несколько ошеломленные всем происшедшим. Продавщица подходит к ним, шепчет «Постойте пока тут, в сторонке, не светитесь». Затемнение.

Амалия Семеновна: Вот поход на рынок меня и сгубил.

Рынок, вернее, толкучка. Все галдят одновременно:

Да побойся Бога! За такие часы – и одну буханку! Три, не меньше!

Вот и стой здесь, жди дурака! Три буханки ей за медяшку! За золотые уж давно две дают!

Варежки! Носки вязаные недорого!

Посуда антикварная!

Крысоловка! Мощная! Крокодила удержит!

Пальто почти новое!

Сапоги, крепкие, солдатские!

Картины! Отличные копии известных мастеров!

Ноты! Кому ноты! Бетховен, Бах, Моцарт!

Патефон кому! Отлично работает!

Да ты еще со своим патефоном! Не до музыки людям!

А Театр музыкальной комедии работает! Я там вчера только был! Патефон, пластинки новые, не поцарапанные, перед войной брал! Иглы запасные! Гармони, баяны, гитары! Все для души!

Да он рабочий ли, твой патефон?

Щас заведем!

Появляется Наводчица Мадлен. Окидывает презрительным взглядом толкучку, сплевывает сквозь зубы.
Амалия Семеновна стоит, растерявшись среди этого разгула. Наводчица Мадлен моментально меняет лицо на интеллигентное, улыбается, весь ее вид вызывает доверие. Подходит к Амалии Семеновне. Вышеописанный галдеж и диалог Амалии Семеновны и Мадлен происходят одновременно.

Наводчица Мадлен: Простите, что тревожу Вас! Но вижу Ваш потерянный вид и не могу не предложить помощь. Вы хотели что-то продать или обменять?
Амалия Семеновна: Да, портсигар покойного мужа. Он серебряный, с чеканкой! Очень ценная вещь!
Наводчица Мадлен: Тише, тише! Здесь о таком говорить вслух небезопасно. А к этим (машет рукой в сторону толкучки) вообще не подходите, обманут! Слава Богу, порядочные люди еще остались. Один человек – коллекционер – может дать за Ваш портсигар хорошую цену. Только давайте отойдем от этого сумасшедшего дома.

Отходят. Как раз в этот момент появляется хромой инвалид с мальчиком. Амалия Семеновна удивлена, она узнает раненного Солдата Василия и Карманника Севу. Карманник Сева замечает Наводчицу Мадлен, указывает на нее Солдату Василию, быстро уходят. Мадлен кидает на них злобный взгляд. Заводят патефон, играет «Рио-Рита». Люди отвлеклись, слушают патефон, кое-кто начинает даже подтанцовывать. Амалия Семеновна внезапно падает. Мадлен быстро обшаривает карманы. Все происходит одновременно.

Наводчица Мадлен: Караул! Женщину убили!.

Убегает. Все в панике также разбегаются. Затемнение.

Амалия Семеновна: Так завершилась моя коммерция, не начавшись. (появляются Старшая и Младшая сестры) Добрый вечер, девочки. Значит, и вас судьба не уберегла?
Старшая сестра: Да нет, пережили мы блокаду.
Младшая сестра: Продавщица нам тогда помогла, вовсе не злая тетка оказалась. Обеих нас пристроила. Меня – в интернат физико-математический, мама у нее там преподавала. А сестренке чуть лет прибавила, да в госпиталь нянечкой, тетка у нее там была старшая медсестра.
Старшая сестра: Документов тогда на детей особо не спрашивали, сгорели при бомбежке да и все. Вот и сошли мы за ее племянниц. В госпитале, конечно, тяжело было, да хоть не так голодно, даже младшую в интернате подкармливала.
Младшая сестра: А в 43-м, как 8 декабря блокаду прорвали, интернат наш вывезли. Тогда много детских домов вывозили.
Старшая сестра: Война кончилась – снова встретились. Я в медицинский поступила, стала хирургом.
Младшая сестра: А я в пед, физику с математикой всю жизнь преподавала. В общем, все у нас сложилось в жизни, а только блокада не отпускала. Меня в школе, где я работала, немного чокнутой считали. Не выносила прям, когда дети в столовой порции свои недоедали. А уж если хлеб выбрасывали – вообще бесилась.
Старшая сестра: А меня на курсе «железной девой» прозвали. На вскрытии девочки, да и мальчики некоторые, в обморок хлопаются, Перевязать, раны обработать – все лица воротят да носы зажимают, а я спокойная. Вот в магазин ходить боялась. Никогда ни одной сумочки дамской не носила. Все по карманам, да подальше, подальше.
Младшая сестра: И сюда мы больше не возвращались. Я как-то со своим классом рискнула на экскурсию выбраться, от каждого громкого звука вздрагивала и в убежище рвалась спрятаться. Мы здесь только в этот день и бываем, вот такими, как тогда.
Юля: В какой день?
Младшая сестра: Так 8 сентября, в 41-м, блокада Ленинграда и началась.
Лера: Вот мы балбесы – живем здесь и таких дат не знаем!

Подходит Продавщица, Сестры радостно кричат: «Тетя Люся пришла!», кидаются к ней, обнимаются.

Продавщица: Здравствуйте! Да вот, помогла девчонкам чем могла! К себе взять не получалось, не потянула бы я тогда двоих. Люди ведь как думают: раз в торговле – значит воровка и продуктов полный дом! Сами попробовали бы: гора хлеба вокруг – и не взять ни крошки! Муж у меня вообще пекарь был. Соседушки от зависти аж ядом плевались, чисто змеи африканские! А как умер он от голода прямо на работе, среди горы хлеба, да медаль ему посмертно дали, так притихли!

Подходят Солдат Василий с Карманником Севой, молча встают рядом.

Амалия Семеновна (немного растерянно): Здравствуйте! Что-то я вас здесь раньше не встречала ...
Карманник Сева: Стыдно мне было показаться Вам, вот и прятался!
Солдат Василий: Да и мне тоже стыдно – вроде как сбежал тогда, на толкучке. Не помог ничем. А Севка (показывает на Карманника Севу) – сирота ведь он. Родители еще до войны в аварии погибли, дядька с теткой к себе взяли. Началась война, дядька на фронт ушел и погиб. Тетка, как похоронку получила, совсем в черную тоску впала, а через две недели повесилась.
Карманник Сева: Я было в детдом подался – да не дошел. Вот эта, которая Вас обдурила – Мадлен у ней кличка – встретилась. Позвала к себе жить, вся такая добренькая, говорила, будто сынок у ней умер, а я на него похож. Ну и свела к ворам. А у тех не забалуешь – сирот по всему городу набрали, обучили, мальчишек – по карманам шарить, девчонок – на жалость давить да заманивать людей в подворотню (передразнивает) «Дяденька, помогите, мамка в голодный обморок упала!». А там – один конец. Держали тем, что кормили хорошо, но если без добычи придешь – били. Если кто сбегал – тех находили, обратно притаскивали и резали, у других на глазах. И все ж я сбежал. Нашли, с собой потащили, да вот, на счастье, дядя Вася мимо шел. Ох уж он им устроил, даром что хромой! Ну и взял меня к себе.
Солдат Василий: У меня сустав коленный в хлам раздолбило, комиссовали меня. Приспособился к мирной жизни – руки-то из нужного места растут, кому что починить – без проблем. Прыгаю вот на костыле, вижу – мальчонку потащили двое. А я ведь хоть хромой, да крепкий, в полковой разведке служил. Ну и отходил их костылем. Эх, зря тогда не добил!
Карманник Сева: Увидели они нас на той толкучке и подстерегли. На том честная жизнь моя и закончилась.

Солдат Василий с Карманником Севой идут по улице. Навстречу выходит Бандит, вытаскивает нож. Сзади, никем не замеченная, крадется Наводчица Мадлен, тоже с ножом.

Бандит: Стоять-бояться! Думали, забыли про вас! А вот и нет, мы злопамятные!
Солдат Василий (отодвигая за спину Карманника Севу и угрожающе надвигаясь на бандита): А тебе, смотрю, с прошлого раза понравилось отгребать!

Бандит атакует, Солдат Василий успешно отбивается костылем. Наводчица Мадлен подкрадывается к Карманнику Севе, шипит «Попался, щенок!», бьет ножом в спину. Тот вскрикивает и падает. Солдат Василий отвлекается на крик, в этот момент бандит бьет его ножом. Солдат Василий падает. Раздается голос: Стой! Стрелять буду! Бандит и Мадлен пытаются убежать. Два выстрела. Оба падают. Затемнение.

Солдат Василий: Таких тоже сюда свозили. Они-то живым людям и пакостят, силу жизненную тянут, так что у людей голова болит и кошмары по ночам снятся. А ночью, если кого встретят, так напугают до седых волос. О, вспомни чертей – они и появятся!

Подходят Наводчица Мадлен и Бандит.

Наводчица Мадлен: Да никак живой кровушкой запахло!
Бандит: От сейчас мы вас и позабавим! На всю оставшуюся жизнь память будет!
Наводчица Мадлен: Только много ли ее, жизни той, останется! (поет) Эх, я налетчица, я наводчица, я подручная у воров!

Солдат Василий встает навстречу банде.

Солдат Василий: Кто это здесь по моему костылю заскучал?

Выходит Иван Петрович со здоровым гаечным ключом.

Иван Петрович: А кому костыля мало, можно ключиком головенку подрихтовать!

Наводчица Мадлен и Бандит с криками типа «Мы еще встретимся!» убегают.

Солдат Василий: Привет, Петрович! Тоже погулять вышел?
Иван Петрович: Ага! Здорово всем! Гляжу, истории рассказываете?
Лера: А Вы ...
Иван Петрович: Шофер я. По Ладоге катался. Из города людей возил, в город хлеб. Хотите, на Дорогу Жизни экскурсию устрою?
Артем: Рискнем, пожалуй!
Иван Петрович: Пошли. Подвез бы, только сменщик мой вместе полуторкой под лед ушел, так теперь пешком и ходить мне до самого конца моей смерти.

Взрывы, пулеметные очереди, вой самолетов. Метель. Рев автомобильных моторов. Артем, Юля и Лера идут за Иваном Петровичем, слегка зажаты, но пытаются придать себе бодрый вид. Следом идут остальные участники действа. Прикрывают лица от ветра, кутаются в скудную одежку, поддерживают друг друга, вздрагивают при взрывах и т.п.

Артем: Откуда за нами народу столько? Здесь что, и пешком кто-то шел?
Иван Петрович: Много шли, от отчаяния. Все одно смерть, а так хоть какая-то надежда дойти. Только не знаю, дошел ли кто-нибудь. Из машин каждая четвертая не вернулась. Кого-то подбили. Кто с дороги съехал да в полынью под лед ушел. По темноте такое случалось, или заснул. Ездили-то, бывало, сутки а то и больше без перерыва, людей не хватало, на фронте все. И люди в кузове не все доезжали. Мерзли в пути. Еще летчики немецкие себе нашли забаву – из пулеметов людей расстреливать. Охотнички, так их нехорошо!

Пулеметная очередь очень близко. Люди вскрикивают, падают, Артем, Юля и Лера тоже. Все звуки исчезают. Затемнение.

Юля: Ужас!
Лера: Думала, все. Финал.
Артем: Так вот ты какая, смерть...
Иван Петрович: Да нет, не зацепило бы вас. Вас ведь там, считай, и не было в телесном виде. Ну а нас по второму разу не убить. А умер я... Вымотался просто, немолодой ведь уже. Вот сердце и остановилось прямо на улице, когда домой шел.
Лера: Неужели на войне и вот так от сердца можно умереть?
Солдат Василий: На войне вообще умереть легко. Живым остаться трудно.

Появляется Гражданин неопределенного вида.

Гражданин: Ну, здравствовать всем! Меня-то помните?
Продавщица: Забудешь тебя с твоей пачкой карточек! Хлеба вечно набирал – на детский сад хватило бы!
Гражданин: Ну что сказать? Скотина я последняя, вот что. Работал я в типографии, а потому бронь у меня была от призыва. Жена ушла еще до войны, все драгоценности, правда, мне оставила. Целых две драгоценности – Лешка 7 лет да Тонька 12 лет. Души в них не чаял, трясся над ними, как Кощей над златом. Уйду, бывало, на работу или по делам и молюсь: «Только не бомбежка, Господи! Только не сейчас!». А человек я был изобретательный, ну и нашел способ печатать карточки немного больше, чем заказывали. Умный был, печатал понемногу, отоваривал в разных магазинах, чтоб большой недостачи не было. И оправдывал себя, как и все подлые душонки – ради детей, мол. все. Да, мои дети не голодали, а у скольких я их пайку украл? Никто теперь не сосчитает. Вот и в тот раз ... ну вы все помните, да. Отоварил я эти липовые карточки, иду домой счастливый, почти до дома дошел... А дома-то и нет! Воронка огромная вместо дома... Никого там живого не осталось. Завыл я волком, хлеб, помню, сунул кому-то в руки и пошел куда глаза глядят. Иду, лицо закрыл, рыдаю. Имена их кричу: «Тонька! Алешка!». Сам не понял, как попал на призывной пункт. К военкому ворвался, ору ему: «Родной! Отправь меня на фронт! Христом-богом молю! Незачем мне жить, так хоть сдохну с пользой!»
А тот фамилию, имя, отчество спросил, сходил куда-то, принес личное дело мое, листает его, бормочет: «Посмотрим! Позвольте, так у Вас бронь, вы у нас ценный специалист. Никак нельзя, здесь тогда кто работать будет? Идите домой, успокойтесь, труд в тылу тоже почетен и нужен фронту». Тут меня совсем накрыло, хватаю военкома за грудки, выдергиваю из-за стола и рычу: «Отправляй, крыса канцелярская! А то сейчас я тебе ... нос откушу! И в штрафбат пойду, все равно на фронте буду! А ты без носа останешься!» Тот вырвался, кричит: «Сейчас, сейчас! Только бумаги оформим!» Хватает дело мое и бегом из кабинета. До штрафбата не дошло, но на фронт я попал. И убили меня в аккурат в январе 44-го. Уже остаточки фрицев вокруг города добивали. Вот от такого остаточка мне и прилетело. Жил грешно, так хоть умер не смешно. Как человек умер.

На минуту наступает тишина. Никем не замеченная, подходит Таня Савичева.
Ее замечает девочка Лиза.

Девочка Лиза: Привет, Тань! Что стоишь, как не своя! Иди, познакомься с представителями нового поколения!
Таня Савичева: С удовольствием. Хотя они меня наверняка знают! Сделали из меня звезду, нечего сказать. А ведь таких, как я очень много было. Не все дневник вели, правда.
Лера: Ой, ты же Таня Савичева! Так ведь твой дневник на суде над нацистами в Нюрнберге представили, как вещественное доказательство. И напечатали во всех мировых газетах. Так что прославилась ты аж в 45-м году.
Таня Савичева: А умерла в 44-м. В эвакуации уже, от туберкулеза. Не прошла блокада бесследно, ни для кого. А дневник – девять страничек из записной книжки. Что я там, девчонка 11 лет, могла написать!

Достает странички, отдает Юле, та раздает Лере и Антону, по очереди читают:

Артем:
«28 декабря 1941 года. Женя умерла в 12.00 утра 1941 года».
«Бабушка умерла 25 января в 3 часа 1942 г.».
«Лека умер 17 марта в 5 часов утра. 1942 г.».
Лера:
«Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи. 1942 год».
«Дядя Леша, 10 мая в 4 часа дня. 1942 год».
«Мама – 13 мая в 7 часов 30 минут утра. 1942 г.».
Юля:
«Савичевы умерли».
«Умерли все».
«Осталась одна Таня».

Возвращают дневник Тане Савичевой.

Таня Савичева: Кто не пережил, не поймут. И хорошо, не надо такого никому больше. Главное, молодежь, не забывайте. Когда забывают о плохом, и хорошее перестают ценить. Постоянно за чем-то гонятся – деньги, карьера, слава всемирная. Всем чтоб понравиться, достичь успеха успешного, на все готовы. Мучают себя, чтоб похудеть, к примеру, быть моделью. Болезнь даже появилась – анорексия. От голода, дурочки, помирают, не потому, что есть нечего, а из тщеславия пустого. Даже не из-за карьеры себя мучают. Кто-то там толстой назвал – и все, понеслась душа, да только не в рай. За ерундой всякой и не видят главного. А главное – чтобы мир был, близкие живы и здоровы, чтобы любовь в людях была друг к другу. Потому вспоминайте, хоть иногда, как же страшно без всего этого.

Солдат Василий: Ну все, молодежь, пока! Пора нам, рассвет скоро.
Амалия Семеновна: Ну еще немного времени есть. Я вижу, у молодых людей инструмент. Может, мы вместе споем? Что-нибудь оптимистическое.
Артем: О! Одну такую я точно знаю! Подпевайте, кто может!

Поют песню КиШ «Рассвет».

Амалия Семеновна: Вот спасибо вам! Давно живой музыки не слышала! А теперь и правда, пора нам… Рассвет!
Все призраки (одновременно): Пока! До свидания! Удачи вам!

Уходят. Светлеет. Юля, Артем и Лера опять втроем.

Лера: Вот уж ужас, так ужас! А увидели-то мы всего ничего!
Юля: Только стонем – жить тяжело, все плохо. Да любого сейчас вырви, закинь в то время – вопил бы: «Верните обратно, на все согласен!»
Артем: Ведь и на истории все это изучали, в книгах читали, в кино видели – а все не то! Всех бы в этот парк на ночную экскурсию сводить, ну правда задолбало нытье: «Цены растут! Начальник – козел! Зарплаты не хватает!».
Юля: Не пойдут. Не хотим мы помнить о плохом. В учебнике прочитать, мероприятие провести, кино посмотреть – и забыть. Ведь хоть и ноем – а понимаем, что проблемы наши мелкие и переживаемые. А к настоящему горю прикоснуться – бежим от него.
Лера: И зря. Правильно Таня сказала, от мелочей страдаем, а счастья своего не видим. Потому что настоящих ужасов не помним. И не хотим.
Артем: Да не все такие беспамятные. Вон сосед мой Леха в поисковый отряд записался, по местам боев ездит, здесь по архивам ходит, у людей документы ищет. Все помимо работы, бесплатно. Ведь не историк он, менеджер по продажам в стройфирме. И не один он такой. Раньше думал – или блаженные они, или черные копатели какие-то. А теперь сам бы к ним пошел.
Лера: Жаль, о том, что здесь было, не расскажешь. Не поверят. Разве рассказ написать, вроде как фантастический. Юльк, ты ж талант. Сможешь?
Юля: Возьмусь, чего нет! Пошли, домой пора. А сюда надо чаще приходить, чтоб не забывать.

Уходят. Выходит Амалия Семеновна.

Амалия Семеновна: У живущих между мирами, таких как я, есть, как сейчас говорят, суперспособность: мы умеем немножко заглядывать в будущее. И мне известна судьба этих ребят. Артем действительно станет волонтером в поисковом отряде, Лера закончит истфак и защитит кандидатскую по истории блокады, а Юля не напишет рассказа, но станет известной журналисткой, много пишущей о войне. Вот такие последствия для них имело это небольшое мистическое приключение. Надеюсь, вам, чтобы помнить, не нужно вмешательство потусторонних сил. Помните о нас, не покорившихся, сумевших в нечеловеческих условиях оставаться людьми. Пусть память о нас поможет и вам в тяжелые моменты вашей жизни не сломаться, не сдаться, действовать несмотря ни на что. Вы скажете себе – почему, если те люди смогли достойно перенести такое – я не смогу преодолеть гораздо меньшие проблемы. И в тогда в час испытаний мы незримо встанем рядом и поддержим вас. Просто помните...

Выходят под музыку все участники, встают как на коллективную фотографию. Щелчок фотоаппарата, вспышка. Затемнение. Свет – актеры стоят на авансцене. Поклон.уходят.

Свидетельство о публикации №2005 от 13.05.2025 в 19:46:59

От заката до рассвета

Отзывы