Надежда

Трубникова Наталья [Nataly] | 05.06.2025 в 14:29:19 | Жанр: Рассказ

Он прижал её к себе, заглянул в глаза и провёл рукой по длинным светлым прядям. Его губы почти коснулись её уха, шепча что-то неразборчивое, но в этом шёпоте чувствовались любовь и нежность. Она медленно подняла голову и на лице, обычно спокойном и чуть отрешённом, мелькнула хрупкая улыбка.

Вокруг них бурлила жизнь. Люди проходили мимо: одни, притворившись, что ничего не замечают, спешили по своим делам, стараясь не встречаться взглядом с целующейся парой, словно опасаясь нарушить невидимую оболочку их чувств. Другие, заинтригованные, неоднократно оборачивались, покачивая головами и обсуждая что-то со своими спутниками. Третьи, напротив, выражали своё недовольство ворчанием, которое, казалось, исходило из самых глубин их душ.

«Пусть, пусть будет так! Только бы с ним ничего не случилось, только бы он вернулся…» - Надежда, сжимала в руках мягкий, полосатый вязаный шарф, словно пыталась удержать в нём всё своё беспокойство и тревогу, всё то, что пульсировало в её девичьем сердце.

Огромное, раскидистое дерево уже целый час закрывало собой плачущее создание. Оставаясь безмолвным свидетелем столь интимной сцены, Надя совсем не чувствовала стыда. Любовь, вытеснив из её сердца все остальные чувства, оставляла глубоко внутри оттиск болезненных терзаний. Голову наполняли тревожные мысли, сменяя друг друга с пугающей быстротой: «С кем бы ты ни был, кого бы не любил, главное, чтобы ты был счастлив… И, пожалуйста, вернись живым и здоровым».

Это были не просто слова, а молитвы, которые вырывались из самой глубины её души, полной отчаянной надежды и неразделённой любви.

На проводы Надю не пригласили. Не пригласили потому, что прошедшие три года любила одна Надежда. Захар только изредка сталкиваясь на лестничной площадке, улыбался хорошенькой соседке с нижнего этажа.

Надя влюбилась неожиданно и мгновенно. Как-то, не дождавшись лифта, она вприпрыжку мчалась по лестнице и, сделав заключительный прыжок через четыре ступеньки, приземлилась на… поднимающегося паренька. Ещё никогда девушки так откровенно не сваливались на голову Захару и, поднимая с пола учебники, он невольно рассмеялся. А Надя уже бежала дальше, унося в душе тяжелый груз неловкости, а в памяти — изумленный взгляд лучистых серых глаз. С этой минуты Надя точно знала, что ни один парень не будет способен так взволновать её сердце.

Сначала она любила втайне. Но разраставшееся чувство искало выхода наружу. Оно светилось в томных карих глазах, проглядывалось в робкой улыбке, отражалось в пурпуре щек… И, наконец, вылилось в нежные девичьи стихи. Теперь удивленные взгляды сопровождали Надю всюду: недоумевая, учительница литература выводила в журнале одну пятерку за другой; поражались родители, разводя руками, откуда, дескать, в семье такие поэтические таланты; беспечные подруги переписывали в дневники самые лиричные Надины творения. Даже известный толстый журнал напечатал несколько стихотворений молодого автора. И только Захар оставался в неведенье взыгравшегося урагана чувств.

Встречаясь с ним глазами, Надя думала, почему? Почему девушки должны молчать о чувствах, отдавая дело великой важности в руки неуверенных мужчин? Разве сказать «люблю» — это унижение? Разве правильно молчать о своих чувствах, когда они переполняют всё твоё существование?!

И она написала. Надя писала о весне, которая закружила в оживляющем вихре и деревья, и травинки, и людей, о любви, которая так сильно может согревать и также сильно ранить, об ожиданиях и иллюзиях…

Захар ничего не ответил. Но Надя уже не могла остановиться. Она писала о любви, о жизни и смерти, о вере и правде, о дружбе и предательстве. Её перо окрепло, набрало силу, но каждый раз, опуская конверт с посланием в почтовый ящик, лихорадочная дрожь разрядом проходило сквозь тело.

Веронику Надя знала и раньше. Но, только увидев их вдвоём с Захаром, смогла осознать её реальное существование. Потому, что жизнью был сам Захар и всё, что непосредственно его касалось. А Вероника касалась, ох как касалась. Да и он тоже её касался. И, судя по их лицам, это взаимное касание было приятным.

Надежда сделала над собой усилие, сжала в кулачок трепещущее сердце и постаралась не думать о Захаре. Ей удалось. Она смогла не думать о нём целый час, пока оправдывалась перед разгневанными соседями, которых абсолютно не интересовал пожар в Надиной душе, зато очень интересовал потоп, от забытого включенного крана, оставивший отвратительный грязно-желтый след на недавно побеленном потолке кухни жильцов снизу.

Надя перестала бросать письма в почтовый ящик Захару. А региональный журнал наоборот, опубликовал ещё три трепетных, душевных стихотворения о безответной любви.

И вот теперь Он, лихорадочно придерживая тяжелый рюкзак, обнимал Веронику, а она гладила длинными тонкими пальцами его бритую голову. Чуть поодаль стояли друзья и родственники. А Надя, спрятавшись от всего мира за гостеприимным стволом дерева, видела только Его — родного и чужого, близкого и далёкого, любимого и нелюбящего её.

Любовь — странное человеческое чувство, которое может не требовать ответа, которое может годами жить в одном сердце, в одной душе, которое скрашивает одиночество уже самим фактом своего существования. Которое придает силы и заставляет жить, и которое, конечно же, выше всех преград, потому что, где живёт любовь, там всегда обитает надежда.

«Я буду ждать, и любить тебя. Моя любовь, как яркая звёздочка, станет освещать твой путь. Пока я жива, никакие невзгоды и беды не заставят склонить твою милую бритую голову…»

Прошло время. Улыбчивое солнышко, поборовшись пару недель с угрюмыми почерневшими сугробами, полностью освободило влажную землю от ледяных оков. Кое-где уже начинала пускать бедовые зеленые стрелы трава, от важности предстоящего события набухли почки, повеселели, играя отражениями в лужах, озорные воробьи. Надежда ничего не знала. Её жизнь замерла на осенней отметке. У них с Захаром не было общих интересов, общих друзей и знакомых, которым можно было задать вопросы. Да и зачем?

А мир отдельными территориальными точками горел в аду. Вместе с шёпотом лопающихся почек, загрохотали пушки, яркую зелень новорожденной листвы затмили вспышки разрывающихся снарядов. Всё чаще и чаще информационные передачи показывали израненных детей, плачущих стариков, суровые опалённые войной мальчишеские лица солдат. Как магнитом Надежду тянуло к телевизору. Не пропуская ни одного кадра, ни одного слова, она, молча, глядела в мелькающий экран, стараясь унять разбушевавшееся сердце. «Да что со мной, — успокаивала она себя, — я ведь даже не знаю, там ли Он». Но частые глухие удары, переходящие в лихорадочную дрожь по всему телу, говорили обратное.

Вероника подошла сама. Стараясь спрятать за длинными ресницами светящиеся счастливые глаза, она протянула конверт.

— Будь другом, передай Светлане Николаевне. Захар отправил мне и ей письма в одном конверте. Тебе ведь нетрудно, вы же соседи.

Надя изумленно посмотрела на неё.

— А почему ты не можешь?

— Да неудобно как-то, сама понимаешь…

Вероника откинула с лица мешавшуюся светлую прядь и порхнула в стоящую неподалёку машину. Надя видела, как водитель привлёк к себе золотоволосую красавицу, а она раскованно подставила губы для поцелуя. Заворчал мотор, и дорога скрыла от Надиных глаз зыбкое счастье Захара.

А в самое сердце горящей земли полетели письма.

«Я люблю тебя! Да сбережёт тебя любовь моя… Вероника»

«Слышишь? Это стучит моё сердце, оно отсчитывает секунды. Тук-тук, тук-тук, с каждой секундой ближе наша встреча… Вероника»

«Любимый, единственный! Не верь, когда говорят, разлука убивает чувства. Не бывает разлуки у любящих сердец. Это просто другая форма жизни — ожидание. Как долгими зимними вечерами ждут яркого теплого лета. И оно обязательно наступает… Вероника»

Надя возвращалась из магазина.

— Вы слышали, у Светланы из 17 квартиры сын без вести пропал?

— Это такой, высокий, красивый… Васильченко?

— Господи, ему и двадцати то нет…

Подъездная дверь медленно закрывалась, пряча за собой двух ахающих женщин. Надя опустилась на кафельный пол: звякнули банки в пакете, на каком-то этаже вызвали лифт, где-то хлопнула дверь, залаяла собака.

Про-пал-без-вес-ти… Про-пал-без-вес-ти… Про-пал-без-вес-ти…

«Нет! Это не Он. Почему я сижу здесь и плачу? Кто дал мне право плакать по живому человеку? Без вести — это не убит!» Подхватив пакет, Надя взлетела на четвертый этаж. Дверь семнадцатой квартиры была приоткрыта. Осторожно, стараясь не шуметь, Надя вошла в комнату. У окна сидела женщина. Вряд ли она слышала посторонние шаги — её мир вместился в старенькую школьную фотографию сына. Она гладила его волосы, лицо, нашептывая что-то.

— Светлана Николаевна, — Наде пришлось тронуть женщину за плечо. Та, словно очнувшись ото морока, подняла голову. — Нельзя, понимаете, нельзя! Кто вам сказал, что Его нет?! Может быть всякое — ранен, в плену, да мало ли что! Перепутали! Ошиблись! Перестаньте плакать, слышите?! Он жив.

За окном множились огоньки вечернего города, зажглись высокоголовые фонари. В тёмной комнате семнадцатой квартиры сидели, обнявшись, две женщины.

— Откуда у тебя такая уверенность? — тихо спросил женский голос.

— Знаю, — отозвался девичий и, чуть помедлив, добавил, — чувствую!

Ночь устала бороться, отступила и сдалась. То там, то здесь, вспарывая беззащитную весеннюю землю гигантским огненным ножом, взрывались снаряды, превращая тёмную кавказскую ночь в яркий день. На полуразрушенном блокпосту чудом уцелели семеро человек. Кажется, про них забыли все — свои и чужие. Стремительный прорыв неприятеля смял наступающие части. И только хорошо укреплённый, оснащённый техникой пост на просёлочной дороге, выдержав яростный шквал гранатомётов и пушек, оказался неприступным. Противник после нескольких безуспешных попыток взять злосчастный пост штурмом, отступил, оставив семерых парней умирать от ран и голода. Помощи им ждать неоткуда. Аппарат связи был уничтожен.

— Я не могу понять. Какого хрена ты улыбаешься? Подохнем здесь к чёрту все! Судя по канонаде, наши отступили километров на двадцать. И погаси фонарь, нечего сажать батарейки, других тебе не подвезут.

Прислонившись спиной к холодному бетону, неловко вытянув раненую ногу, в слабом свете угасающего походного фонаря Захар читал, и лицо его озаряла улыбка.

— Эй, слышь, не наезжай на него, — сиплый голос сорвался и перешел на кашель, — Кх-х. Зема, будь другом, почитай вслух.

— Не читают это вслух, Игорь. Хотя… мы теперь здесь все, как одно целое. Слушайте, братья!

На дворе настала осень

И в душе моей дожди.

По тебе скучаю очень,

Только ты сказал мне: «Жди»

Утром жди, когда туманы

Над землей клубятся низко.

И когда кругом обманы

Не бери их к сердцу близко….

…Дни проходят, льют дожди,

Холод, сырость, непогода.

Греют лишь слова твои —

Обещал вернуться скоро»

Ребята молчали. Каждый задумался о своём.

— Вот что, Захар, — в наступившей тишине голос сержанта звучал непривычно отчетливо, — Ради неё ты обязан выбраться отсюда. Такие девчонки встречаются раз в жизни и то не у всех. Нелепо будет сгнить здесь, мы ещё на свадьбе погуляем. Так что, братва, выше нос, мы обязательно прорвёмся!

***

За окном мелькали тоскливые пейзажи уходящей зимы. Мерный стук колёс баюкал пассажиров в купе, и только молодой военный, лёжа на верхней полке, внимательно смотрел на проплывающие мимо просторы. Прошёл всего лишь год, превративший двенадцать месяцев в судьбу. Захар протянул руку и вновь достал с маленького столика красочный журнал. Как же отвык он от обычной жизни, если простое чтение стало так утомлять его. Или сказывается контузия, или перевелись таланты. Парень перелистывал страницу за страницей, как вдруг взгляд остановился на знакомых прежде строках.

«…Греют лишь слова твои

Обещал вернуться скоро…»

Стоп! Захар мотнул головой и вновь перечитал стихотворение. Нет! Именно эти слова вселили веру и спасли ему и его товарищам жизнь. Но почему поэтическая страничка подписана Надеждой Романовой? Это ведь Вероника писала письма, от которых становилось тепло на душе, это её строки переписывал весь взвод, это она вселяла надежду в отчаявшиеся сердца. Она, Вероника! Захар перевернул страницу. Маленькая заметка и фотография. Вглядываясь в черточки нежного лица, парню показалось, что где-то он уже видел эту девушку. Надежда, Надежда… Ну, да! Маленькая соседка ниже этажом, присылавшая ему одно время любовные послания. А он-то думал, что это просто детская влюблённость и не обращал никакого внимания.

Светлана Николаевна отвернулась.

— Нам не о чем говорить, Вероника. Ты была вольна ждать, была вольна и не ждать. Никто тебя не винит, никто не осуждает. Но правду я скрывать не буду.

— Как же вы не понимаете. Захар любит меня. Я знаю, ошиблась. Но Захару зачем знать? Он вернётся, и мы вновь будем счастливы.

— Светлана Николаевна, — медленно, взвешивая каждое слово, произнесла молчавшая до сих пор Надежда, — Может, Вероника права. Захару столько всего пришлось пережить, что предательство в мирной жизни может его сломать. Главное – он жив и возвращается домой!

— Доброта твоя, девочка, не к добру, — вздохнула Светлана Николаевна.

— К добру, мама, — раздался знакомый голос, — Как же жить на свете без добра и надежды?

Надя подняла голову. Лучистые серые глаза были наполнены так давно ожидаемыми теплом и любовью.

1994г

Свидетельство о публикации №3224 от 05.06.2025 в 14:29:19

Надежда

Отзывы