Две мира(Обычная Земля)

Обычная Земля

Время: 16:06
Среда, 13 октября 2027 г.

На заднем сиденье побывавшего в разных ситуациях "Фольксвагена" сидел маленький Максим, плотно пристегнутый ремнем безопасности. Он обнимал игрушечного щенка. Обнимал с такой силой, как будто тот мог защитить его от всего происходящего. Взгляд его прилип к неподвижному затылку отца. Тот маячил впереди, как тень в тёмном тунелле. Рука  взрослого быстро переключала скорости, отправляя машину в головокружительный рывок. Максим не проронил ни слова, лишь вжимался в сиденье, ощущая невыносимый страх. За окном яростно лил дождь, словно небеса разверзлись в неудержимом плаче. Дорога превратилась в мутную реку, почти исчезнувшую из виду. Видимость упала до угрожающего минимума, рисуя вокруг машины лишь серый, зыбкий мир. Каждый удар дождя по крыше звучал как предвестие чего-то страшного. За рулем находился призрак отца, пугающе похожий, но чужой. Не живой человек, а зловещая тень, с ледяным, выжигающим взглядом. Машина вздрагивала на каждой кочке. В салоне пахло бензином и сыростью,  удушающий запах въелся в обивку. Ребёнок крепче обнял щенка. Он не понимал, что происходит, куда они едут, и почему отец так изменился. Вдруг "Фольксваген" замер на обочине, под напором оглушительного ливня. Его отец, не говоря ни слова, повернулся к нему. Лицо, искаженное тенью и отблесками фар проезжающих машин, казалось  враждебным.

– Вылезай!  – голос, холодный и чужой, заставил Максима задрожать. Он не шелохнулся, прижавшись к сиденью еще сильнее.
Мужчина, теряя терпение, вытащил сына из машины. Моросящий дождь обрушился на малыша, пронизывая до костей. Он заплакал, но родитель не обратил на это внимания. Взяв Максима за руку, он потащил его в сторону темного леса, манящего своей  тишиной. Мальчик споткнулся и упал в грязь, но его отец не остановился, продолжая тащить его вперед в самое сердце тьмы. Игрушечный щенок выпал из ослабевших рук, оставшись лежать на мокрой обочине, безмолвным свидетелем разворачивающейся трагедии. Лес встретил их молчанием. Деревья, тянули к небу свои корявые ветви. Под ногами хлюпала грязь. Каждый шаг отдавался зловещим эхом в окружающей тишине. Ребёнок захлебывался слезами, не в силах вырваться из цепкой хватки отца. Он смотрел на него с отчаянием, пытаясь найти хоть искру тепла, но видел лишь пустоту. Они шли все дальше вглубь леса, туда, где свет фар уже не достигал земли. Дождь не утихал. Максим спотыкался о корни деревьев. Он падал.  Но отец безжалостно поднимал его и тащил дальше. Внезапно они остановились на небольшой поляне. В центре ее темнела заброшенная лачуга. Ее покосившиеся стены, прогнившая крыша и выбитые стекла говорили о годах запустения. Отец мальчика молча подтолкнул его к двери, и та с жалобным скрипом отворилась. Внутри было темно. Запах плесени и гнили ударил в нос Максиму. Малыш задрожал от холода и страха. Его отец зажег спичку. Слабый огонек осветил убогое помещение, вдохнув жизнь в мертвенную утробу печи. В углу стояла сломанная кровать, покрытая грязным тряпьем. На полу валялись обломки мебели и куски штукатурки. Мужчина, все так же молча, усадил сына на кровать. Затем он вытащил тугую верёвку из кармана, её плотные витки были холодными и жесткими на ощупь. Максим закричал. В воздухе повисло напряжение. Этот звук был полон отчаяния и страха за свою жизнь, но крик потонул в реве дождя. Родитель склонился над ним, его лицо исказилось в жуткой гримасе страха и ненависти к самому себе. Ребёнок закрыл глаза  с осознанием, что сейчас должно произойти нечто ужасное. Он боялся, что ему сделают больно. Но вместо этого ощутил лишь невесомое касание верёвки, будто она была легким облаком на его коже. Завеса молчания, давившая до этого, наконец, разорвалась отчаянным воплем:
– Кто ты? Что ты сделал с моим настоящим сыном?!
Голос дрожал от ужаса и безысходности. В этот момент мир вокруг них стал невыносимо тяжелым, каждый миг тянулся бесконечно.
Мужчина отшатнулся от Максима будто обжегшись. В глазах мелькнуло замешательство, сменившееся ужасом. Он схватился за голову, пытаясь унять невыносимую боль.
– Что… что я делаю? – прошептал он, глядя на свои руки, будто видя их впервые. – Это не я… я не хотел…
Тяжёлая верёвка с глухим свистом шлепнулась о влажный, скрипучий пол. Сын, все еще дрожа, смотрел на него с недоверием. Слезы текли по его лицу. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что что-то изменилось. Зловещая тень, окутывавшая отца, рассеялась, обнажив испуганное, страдающее лицо.
Внезапно мужчина рухнул на колени, зарывшись лицом в грязное тряпье. Он рыдал, сотрясаясь всем телом. Его рыдания были полны страдания. Позабыв о страхе Максим подполз к отцу и робко коснулся его руки:
– Папа это я...
– Этого не может быть! – воскликнул мужчина. – Мой сын мёртв!
Он поднял голову. Его глаза, красные и опухшие, смотрели на маленького мальчика с ужасом и неверием. Он протянул дрожащую руку, коснулся щеки ребенка, словно боясь, что тот исчезнет. Кожа  была теплой и живой, не такой, какой он помнил ее, когда держал его в последний раз.
– Кто ты? Не может быть, чтобы ты был…
– Папочка, мне страшно... – продолжал шептать малыш, голос звучал  тихо, проникая в самые потаённые закоукли души.
Мужчина ощутил, как холод пробежался  по спине. Дверь лачуги, сорвавшись с петель, тоскливо хлопала, то распахиваясь, то вновь захлопываясь в безмолвном ритме. Дождь хлестал все яростнее, превращаясь в неистовую пляску.  Каждая дождевая капля била в землю с такой силой, что казалось, будто мир вокруг был готов разорваться от боли. Он помнил тот страшный день, те холодные больничные стены... Помнил, как медленно угасал его ребёнок. Каждое мгновение той трагедии врезалось в память, и он был уверен, что потерял его навсегда, оставшись с пустотой, которую ничто не могло заполнить. В голове всплывали обрывки фраз, лица врачей, безутешный плач жены. Все это казалось кошмарным сном, от которого невозможно проснуться. А сейчас сын сидел перед ним, живой, невредимый, хотя это и противоречило всем законам природы и здравого смысла. В этот миг дверь лачуги распахнулась настиж, и ветер ворвался внутрь с гулким воем. Мужчина почувствовал, как нечто тёмное притаилось в глубинах его разума. Реальность всё больше походила на лихорадочный бред. Этот мальчик нестерпимо напоминал ему сына.
– Папа, я хочу к мамочке... – Он, дрожал и со страхом смотрел на отца.
Но отец Максима всё еще отказывался верить своим глазам словно они его обманывали подсовывая нереальное видение. Неужели это действительно правда? Это был… Его сын. Тот самый, кого оплакивали всего несколько месяцев назад, чью могилу он навещал в безутешном горе.