НЕНАВИСТНЫЕ СЛИВКИ И ВОЛШЕБНЫЕ КАТАНКИ.
Овчинникова Марина [MarinaO] | 24.07.2025 в 11:07:01 | Жанр: Рассказ
Дом для семей летчиков достраивался. Предстоял переезд и обустройство на новом месте.Сестренке исполнился год, мне 5 лет. До школы оставался целый год. Было решено, что мне, сентябрьской, лучше пойти туда в 6 лет. Школа была выбрана престижная. С углубленным изучением английского языка. Папа хотел, чтобы я стала в будущем стюардессой. Знание английского было необходимо. Ну, это я так думаю. Истинных причин уже не узнаю никогда.
Родителями было принято решение отправить меня на целый год на папину родину, в Андреевку. К бабушке и дедушке.
Отвозил меня папа. Ехали поездом. По иронии судьбы у меня с рождения плохая вестибулярка. Из всего транспорта мне подходил поезд, лошадь и, как позже выяснилось, мотоцикл. Во всем остальном меня жестко укачивало.
С папой я впервые побывала на Красной площади.
Величие Москвы после провинциального городка меня поразило на долгие годы.
Добирались до Андреевки мы несколько суток. Оренбург, Бузулук и дед Савелий на мотоцикле с коляской, который и увез нас из Бузулука в деревню.
Хозяйство у них было крепкое. Большой дом с сенями. Хозяйственные пристройки, хлев, коровник. Овцы, свиньи, куры, утки, корова, лошадь, собака, кошка…..
Большой огород, сад с беседкой.
И со всем они управлялись легко, как мне казалось, не особо утруждая себя. Сейчас я понимаю, что такая жизнь была для них как дыхание. Заложенасамой природой.
Дед работал на нефтебазе. Бабушка Шура медсестрой в морге. Много забавных историй мы от нее услышали. Иначе там нельзя. Или страшно или смешно. Потому что страшно.
Однажды бабушка мыла полы в морге. Залезла под скамейку и вдруг кто-то ударил ее рукой по заднице. «Чуть тут же не отдала Богу душу»- смеясь, рассказывала бабуля. Оказалось что она задела попой скамейку, на которой лежал «свежак». Рука и соскользнула. Аккурат на бабушкин задок.
Бабушка просыпалась чуть свет. Доила Зорьку, отправляла ее с пастухом на пастбище. Туда же отправляла и овец. Потом занималась остальными животными.
Когда я просыпалась, все уже было в порядке, а меня ждал вкусный завтрак. К блинам, молоку, сметане всегда полагалась пшенная каша, всю ночь томившаяся в печи . И топленое молоко с толстенными сливками сверху.
К слову сказать, я была городским ребенком и все это мне в горло не лезло. Было слишком жирным и натуральным.
Вечером, когда после дойки бабуля ставила сепаратор, к нему бежали 2 существа. Вечный бродяга Кот Снежок летел через огороды «хвост трубой», и я.
Сепаратор отделял сливки, из которых бабушка потом взбивала масло, и обрат- обезжиренное молоко для теленка и для…..меня. Да, да. Я пила обрат. «Синее молоко» называла его бабуля. И жалела «бедного ребенка, замученногобестолковыми родителями».
Сливки я ненавидела всей душой. Тошнило от одного только вида. Но «ребенка надо было откармливать» и выход был найден. Сливки смешивались с какао и сахаром. Со свежеиспеченными булочками это казалось восхитительным.
В деревне бабуля меня тайно крестила. Самого процесса я не помню, но в сундуке хранился мой крестик и каждый вечер мы молились на образа в углу бабушкиной спальни.
Бабуля слыла аккуратницей до мозга костей.
Белье было белоснежным и хрустящим. Пуховые перины и подушки взбитыми. Кровать убрана. Подушки восседали друг на друге и гордо несли на себе кружевную накидушку. Днем на кровать ни присесть, ни прилечь было нельзя.
Полы во всей избе мылись утром, вечером и после каждого принятия пищи.
Такой же порядок поддерживался и в моем родительском доме. Так привык папа. А мама должна была это принять.
Эту же черту унаследовала и моя сестра. А у меня, как шутила мама: «сверху шик, а внутри пшик.»
Баба Шура была рукодельница. Она плела знаменитые оренбургские пуховые платки, пряла пряжу и вязала носки с рукавичками. Кроличий пух для платков брала у соседей. А овечьей шерсти было достаточно и в нашем хлеву. Вся наша семья носила носки, варежки и пуховые платки. Плотные, теплые серые. И паутинки белые. Красоты неписаной.
И готовила бабуля божественно. Особенно пироги, пельмени, вареники. И борщ. Наваристый, в печке. Такой на городской плите не приготовить. Как и томленые щи. Словом, кормила меня бабуля «на убой».
Друзья и подружки у меня появились сразу. Веселой стайкой мы бегали на речку, ловили раков, купались .
Играли в войнушку. Прятались в траншеях в степи, сооружали из баночек от меда «гранаты», мальчишки мастерили деревянные автоматы. Арсенал у нас был солидный. Единственное, что никто не хотел быть немцами. Поэтому мы менялись, чтобы никому не было обидно.
А еще мы ходили в походы и строили шалаши для игр.
На задворках. Задках. За околицей. Мы набирали еды, шли до ближайшей рощицы, там кушали и возвращались домой. Еда казалась вкуснее, чем дома, а путь далеким и полным приключений.
Нам, детям, поручали «выливать» сусликов из норок. Они портили огород.
Берешь ведерко с водой и льешь воду в норку. Потом ждешь, когда суслик выпрыгнет из норки, и понесется как угорелый. И страшно и смешно.
Баня. Я ее не люблю до сих пор, но в Андреевке бани были особенные. Они не строились отдельно. Их устраивали под домом. Именно там оборудовалась просторная баня с предбанником. Ее топили в холодное время года каждый день, а летом раз в неделю.
Баня отапливала весь дом. И, главное, не надо было одеваться «от ушей до хвоста», чтобы добежать до дома. Просто поднимаешься по лестнице в сени и оттуда сразу в кухню. К пыхтящему самовару.
Но у нас такой бани не было. Ходили мыться и париться к кумовьям. Через дорогу напротив.
У тети Маруси во дворе было очень интересно. Они разводили милейших кроликов. Я каждый день бегала их кормить силосом, который, кстати, ела сама. Очень уж нравился мне кисленький его вкус.Но не только кролики меня привлекали к соседям, но и их сын Сашка. Он был уже лет 10-12- и. Я влюбилась в него с первого взгляда, а он видел во мне смешную городскую девчонку с двумя тонкими косичками.
Бабушку мои тонкие косички не устраивали, и она решила ими заняться вплотную. Перед баней, за час, она смазывала мне волосы домашней простоквашей и заворачивала в платок. Потом мыла обычным образом. Постепенно мои тонкие «косюли-козюли» превращались в шикарные локоны. Волосы стали гуще. И кудрявились.
В первый класс я пошла с красивым высоким хвостом и кружевным бантом. Но когда мама мыла мне голову, я орала как потерпевшая. У мамы была очень «тяжелая» рука. Однажды она с психупринесла ножницы и отрезала мой волшебный, кудрявый хвост. Волосы потом долго не росли, а виться стали только в классе седьмом.
Так вот, после бани мы заходили к соседям «остыть» и попить чаю.
У меня был красивый и очень высокий голос. Пела я всегда и везде. Современные песни, которые звучали из транзисторов и по радио у нас дома. И старинные, которыми щедро одаривали нас старушки на завалинках. И всем нравилось, как я пою. Особенно высокие ноты.
Однажды, после бани, распаренная я по просьбе всех, очередной раз запищала как дельфин, и вдруг в горле что-то щелкнуло и….. тишина.
Голос восстанавливался долго, и взять высокие ноты больше ни разу не получалось.
До сих пор это моя «боль».
Бабуля с дедом работали, и им не всегда удавалось оставлять меня в доме подружки Таньки, с которой мы были «не разлей вода». Даже вшей подхватили вместе. И вместе сидели со скипидаром на голове.
Как-то раз, когда Таньки с родителями не было дома, бабушка отвела меня к бабке Грибанихе. Бабка была старая и на наш детский взгляд сумасшедшая.
Мне было очень страшно. Бабушка ушла, а Грибаниха сначала пристегнула меня булавкой к кровати и приказала сидеть тихо. Потом перестегнула к своей юбке, и я ходила за ней весь день попятам. Помню бочку с солеными огурцами. Огромную. Помню, как бегали за курицей, и на моих глазах она отрубила ей голову. Но самым ужасным было то, что бабка писяла стоя в любом месте двора, просто расставив широко ноги.
Бабушку спасительницу я встречала громким ревом. И долго еще эта Грибаниха приходила ко мне во снах с топором и огромной булавкой в руках.
Но ребенка надо было с кем-то оставлять. К деду на нефтебазу не наездишься. С бабушкой в морг…. Так себе история. И мне нашли новую няньку. Молодую девчонку. С ней было здорово!
Мы делали петушки на палочке из жженого сахара. Остужали на газете, а потом вместе с газетой грызли.
Она научила меня читать и писать. Сохранилась моя маленькая фотография, где на обратной стороне моей рукой выведено «Маме и папе от Марины». А первой книжкой стал Букварь и учебник Чтение для 1 класса.
Больше всего на свете я любила ходить с бабушкой за овцами. В отличие от коровы, эти тупые создания могли упереться в чужой двор. Бабушка натирала мне хлебную краюшку чесноком и солью. Брала с собой мякиш для овец, и мы шли встречать стадо. «Бяша, бяша» приманивали мы свою скотину на мякиш. Так и доводили до ворот. Я уплетала чесночную горбушку, а овцы и баран пожевывали хлебный мякиш и послушно шли за нами.
Осенью все приносили приплод. Зорька теленочка, коза-козленочка, куры цыплят и дальше по списку. Только пес в одиночестве сидел на цепи в будке. С наступлением холодов всех приносили в избу. И, конечно, это была моя большая радость! Особенно желтые цыплятки. Легкие пушистики. Так и норовили разбежаться по углам.
Зима была в деревне особенной. Снежной, уютной, радостной!
Мы катались с большого спуска к реке на скользанках. Это большие , плетеные из лозы тазики, дно которых смазано коровьей лепешкой и заморожено. На таких же все детство катались папа и дядя Витя, папин младший брат. Катались по очереди , потому что валенки были одни на двоих.
Хранились скользанки в холодных сенях. Катание на них было еще тем аттракционом! Они стремительно летели вниз и вращались одновременно. Для моего вестибулярного аппарата хватило одного раза.
И тогда дедушка на улице за забором смастерил и залил нам огромную горку. Там и проводили время все мои друзья.
Телевизора у нас не было. И мы ходили смотреть важные передачи к кумовьям. Кум валял валенки (катанки) для всей деревни, а кума славилась своими тыквами. Они ели тыкву во всех видах круглый год. Меня же от тыквенной каши нещадно тошнило. И я ела у них только тыквенные семки.Каленые на печи.
Помню, как погибли космонавты. Пол деревни собралось у кумовьев смотреть похороны.
Мы, дети, глядя на плачущих взрослых, понимали,что случилось что-то очень страшное. Настоящее горе.
А еще, именно у кумовьев я впервые услышала частушки в исполнении Лидии Руслановой. Песню «Коля-колокольчик» и «Валенки». Кума звали Николай. И эти песни всегда звучали в их доме.
Дядя Коля свалял мне самые красивые на свете катанки. Белые, мягкие. Всю зиму в деревне я пробегала в них.
Уже став взрослой я мечтала о таких валенках. Но в Сыктывкаре в морозы носили пимы. Сапожки из оленьей шкуры с замшевыми узорами. Валенки были не в чести. И все-таки я их нашла. Купила и износила до дыр.
Зима заканчивалась. Снег таял, бежали ручьи, сосульки издавали веселый перезвон капели, а мне пора было возвращаться домой.
Но весна принесла еще массу интересных событий.
На встречу весны бабушка пекла пресных «жаворонков». Мы залезали с ними на крышу и специальными приговорками кликали весну.
А скоро и степь начала просыпаться. Проклюнулась черемша, заячья капуста. Все это мы собирали и ели. Витаминизировались.
А однажды степь покрылась невероятной красоты цветами. Низенькими, крепкими «кукушкиными слезами», напоминающими тюльпаны. Я вижу тот цветочный ковер как сейчас. И цветы эти никто не рвал. Просто любовались. Тогда мы и поехали с дедом на мотоцикле в гости к его отцу Фоме, в Федоровку. Где прадед приложил меня ложкой по лбу.
На день пионерии бабушка сшила мне белую рубашку, синюю юбку и красный галстук. Игра в пионеров была у нас самой любимой. А книжка «Тимур и его команда» - руководством к действию. Мы тоже помогали бабушкам и дедушкам как умели. Ходили строем, пели пионерские песни,кричали речовки. Чем бы дети ни тешились, лишь бы дурака не валяли.
Ближе к лету приехали мой папа и его брат Виктор с женой и дочкой. Моей двоюродной сестрой Лилькой. Там мы с ней и познакомились. Мне уже было 6, а ей 4. Капризная девчонка постоянно отхватывала от отца по заднице. Но все равнопродолжала вредничать. Они жили на Волге. В Тольятти. И очень хотели забрать туда родителей. Но большое хозяйство оставить не так- то просто и этот вопрос оттягивался до последнего.
Пришло время возвращаться домой. Хотелось и не хотелось одновременно. Расставаться с друзьями, а особенно с Сашкой, в которого я была влюблена весь тот год, было очень грустно.
Мы попрощались, сели с папой в дедов мотоцикл и поехали домой. В Сыктывкар. Больше в эту деревню мы не приезжали. Дед с бабушкой продали дом и уехали поближе к младшему сыну. На Волгу. Все детство, каждое лето мы с сестрами-Ленкой и той самой Лилькой - проводили уже там.
В доме с вишневым садом на берегу Куйбышевского водохранилища.
Свидетельство о публикации №6171 от 24.07.2025 в 11:07:01
Отзывы
Понравился рассказ очень, такие интересные подробности, такой запоминающийся для ребёнка год. И почему-то такая светлая грусть после прочтения рассказа.
С удовольствием прочитала рассказ. Для маленькой девочки этот год был настоящим открытием нового интересного мира.
Марина, вы очень живописно рассказали о быте Оренбургской деревни второй половины 20 - го века.Поразило неуёмное трудолюбие бабушки, которая после работы в морге по нескольку раз мыла в доме полы, готовила еду, шила наряды для внучки...Один год из детства, проведённый в деревне, оставил яркие впечатления на всю оставшуюся жизнь.Спасибо. Получила удовольствие.