Лесная царевна

Анна Штерн [margorrahmanko] | 25.08.2025 в 22:01:50 | Жанр: Сказка

Давным-давно, когда леса разливались бескрайним зеленым морем, а человек перед их величием склонял голову в страхе и почтении, тогда слагались волшебные сказки про лесных грозных правителей, про жестокого бога без имени.
На поляне близ леса отдыхали парни и девушки и пели под сладкоголосые гусли. Их песня звонко летела в полуденном мареве. Забавлялись они веселыми играми и водили степенные хороводы.
Среди парней краше всех, ловчее прочих, да и нравом веселее был Яромир. Его зеленые глаза с хитринкой безвозвратно похищали девичьи взгляды. С завистью смотрели на Яромира соперники, а тот дразнил их надменной ухмылкой.
На траве, у ног Яромира, сидела Лагода. Русая коса с вплетенными в нее лентами спускалась по груди на колени, а накосник уж лежал на земле. Печальный взгляд искрился из-под черных ресниц. Легкий румянец украшал милое лицо. Лагода наблюдала, как теперь ее место рядом с ненаглядным занимала другая красавица. Колко было в груди от довольных улыбок подруг, которые еще не так давно завидовали ей.
Вдруг на другом конце поля, возле самого леса, кто-то показался. Медленно к гуляющим подошел старик. Белая, как сахар, борода и волосы надежно скрывали лицо. Истрепанный подол рубахи колыхался на ветру. Сапоги поизносились так, что подошву держала пеньковая веревка. В руке старик нес нарядную корзинку, сплетенную из разноцветных прутиков. Странный блеск сверкал в глазах путника.
Старик подошел к веселому собранию и сел отдохнуть на зеленую травку.
– Здравствуй, дедушка, – подошла к нему Лагода. – Расскажи, где ты был и откуда идешь?
– Был я в волшебном лесу, красавица. Теперь иду, куда глаза глядят, странствую. В пути судьба мне провожатая, сама ведет и указывает дорогу.
– И не страшно тебе, дедушка, бродить по лесу одному? Разве в вашей деревне нет былин о его темной силе? – удивилась Лагода.
Старик странно улыбнулся:
– Сказывают. Да еще говорят про волшебную силу, что от леса на помощь приходит. Есть одно поверье. Полюбила девушка парня. А тщеславие-то не дает ему одной красавицей удоволиться. Отдала та девушка ему свое сердце, а он уж с другой милуется. Решила она к колдуну пойти, он хитрости тайные знает, научит, что делать. Тот выслушал и совет дал. И отправилась горемычная по его науке в лес, в этот самый. Ходит, синие ягоды собирает и приговаривает:





Три раза так повторила и потом к милому пошла. Угостила Мирослава синими ягодами. Он съел одну, другую, да третью, и сердце его загорелось. Сбылись приворотные слова.
Тут старик замолчал, а все зашумели:
– Сказки все это, дедушка!
– Если б правда, так никто б слез не проливал, все бы парочками ходили!
– Мало добра от такой помощи!
– Только душу свою погубишь.
Тут Яромир засмеялся и говорит:
– Шутишь над нами, старик! Знаешь ли ты, что, бывало, зайдет странник в лес, сделает шаг, оглянется, а позади густая чаща, не выберешься.
– Так потерялся – пути, стало быть, не знал, – старик хитро сощурился. Яромир помрачнел, не любил он, когда с ним спорили.
– А вот такое еще случается, – заупрямился он, – охотник какой заходит в лес, внимательно по сторонам смотрит. Приметы в уме отмечает, да зарубки на деревьях ставит. И вдруг словно сон на него нападет. Охотник все позабудет, бродит, как слепой, не видит дороги. Ищи таких храбрецов потом по болотам да оврагам.
– Отдохнул я уже, – вздохнул старик, не стал спорить. – Пора мне. До свидания, красавица!
Поднялся на ноги да побрел в сторону леса.
– Что, Яромир, – поддразнивали его другие молодцы, – старик-то не испугался волшебного леса, а ты боишься, знать, он храбрее тебя!
Странник медленно продолжал свой путь, а даль туманила его облик. Но Лагода не сводила со старика глаз, пока тот совсем не исчез из виду.
– Скудоумный старик! – гордец Яромир все сердился. – Сам не знает о чем говорит, лезет к людям со своими беспутными советами! Сам-то бродяга оборванный, а нас учить не стесняется. Видно, разум его от старости помутился!
Опустила глаза Лагода, видит – у ног узорчатая корзинка, сплетенная из разноцветных прутиков. “Дедушка забыл, – думает. – Воротить бы хозяину его потерю, да теперь уж не догонишь”.  Заглянула Лагода в корзинку – пусто, ни грибов, ни ягод, только голое донышко. “Неспроста дедушка вышел из волшебного леса без добычи. И корзинку он намеренно оставил”.  Тут на душе у Лагоды посветлело: “Это ведь мне подарок. Пойду я в лес волшебный, буду собирать синие ягоды и как старик велел, приговаривать:
 




Три раза повторю и приду к Яромиру с заклятым угощением. Он съест одну ягодку, другую, да третью, и сердце его от горячей боли в мои руки упадет! А когда полюбит меня – оттолкну его. И обиды не забуду, и сопернице не уступлю!»
Никому объяснений не дала Лагода, молча отправилась к лесу. Остановить никто не посмел. Подошла к краю опушки, к таинственной границе. Мимо с пронзительным криком пронеслась черная птица. Вздрогнула Лагода, а птица назад воротилась да закружила вокруг. Трижды облетела Лагоду и взмыла в небо.
Лагода чуть было не выронила корзинку, да та к руке прутиками пристала, уж сама ведет хозяйку. Не испугалась девица, не вернулась на светлую полянку, шагнула в темные ворота, лес за ней и сомкнулся.
Идет, сама не зная куда. Корзинка, как живая, за руку тянет. Обступили со всех сторон дубы многоствольные, сосны тоскливо стонут, целятся пиками вверх. Вдруг кажется Лагоде, сквозь деревья кто-то глядит на нее: “Уж не тот ли старик дорогу показывает? И корзинка в ту сторону ведет”.
Лагода послушалась, побежала вперед. Так и вышла на полянку, о какой рассказывал добрый дедушка. Солнце вольно гуляет по травке, а в его лучиках греются синие ягодки.
Как ступила Лагода на поляну – корзинка из рук и выпала, словно говоря: “Стой, здесь то, что ищешь”. Наклонилась девица за ягодами, а они чуть ли ни сами в руки прыгают. Собирает Лагода заклятые гостинцы, приговаривает:
 




Так три раза и повторила.
Казалось, в минуту управилась, а как голову подняла, глядь – кругом темень, только деревья во мраке виднеются.
Заболели вдруг у Лагоды руки. Посмотрела она на них, а пальцы до крови изранены. Не приметила девица, что стебельки синих ягод сплошь шипами покрыты. Огляделась, схватила корзинку и шепчет: «Веди же меня обратно!» Прутики крепко цепляются, до самого локтя руку обвивают, путь указывают. Скоро бежит Лагода босыми ножками по колючим шипам, по лесу, между замшелых стволов петляет, следует за своей проводницей. Время идет, а опушки родной все не видно. И дубы плотнее жмутся друг к другу, переплетаются корявыми корнями, становятся непроходимой стеной.
Глядит Лагода, впереди вспыхнули два желтых огонька и к ней по воздуху летят. «Может, выведут меня светлячки обратно в деревню? – думает девица. – Или снова лес злую шутку сыграет?» Вдруг в темноте сверкнули белые клыки. Это волчьи глаза светятся желтыми звездами, да шерсть его дыбом топорщится. Рычит страшно дикий зверь, наскакивает на добычу. А корзинка расплела цепкие прутики да и упала на землю. Бросилась Лагода в лесную мглу. Уж сама не знает, куда ноги ее несут, а только слышит – волк рядом по веткам да по прошлогодней листве скачет.
«Нет мне спасения, не вернусь я домой, не накажу Яромира. Что же мне длить свое горе? Пусть обглодает волк мои косточки. Тут они мирно лягут, их дождик вымоет, а солнышко высушит,» – так и решила. Да не сбылся страшный замысел. Вдруг кто-то схватил девицу за руку и крепко держит, помогает бежать.
Не чувствует Лагода земли под ногами. Смотрит, близится черное небо, а на нем месяц беззубо смеется. Незримая сила подымает их сквозь колючие сосновые лапы. Иголки царапают нежные руки, да сарафан рвут. Как поднялись они над волшебным лесом, ветер прямо их понес. Ветром старик правит, что-то ему нашептывает.
Лагода вниз посмотрела – лес, как бескрайнее море, замер зелеными волнами. Вдруг ветер ослабел, баюкает и мягко опускает вниз небесных путников.
Лагода молчит – заговорить-то боязно.
– Испугалась? Вижу, – смотрит старик ласково. – Да теперь уж все хорошо будет.
– Знаю я, кто ты, – осмелела Лагода.
– И кто же?
– Колдун, про которого сам мне рассказывал.
Старик взял девицу за руку и тянет за собой:
– Пойдем, отведу тебя домой, красавица. Все лесные дорожки ведомы мне, наизусть заучена каждая тропка, помнится каждое деревце, да на деревце каждая веточка.
Пошла Лагода за стариком, а сама все в уме гадает: кто такой? Путь недолгий к болотцу их привел. Вокруг него незнакомые пахучие травы шуршат, манят к себе. Над водою дымится синими клубами пар, и гудком где-то птичий крик скрипает.
– Скоро ли дальше отправимся? – задрожало девичье сердце, предчувствует беду.
– Скоро, красавица. Близко совсем, – странно звучит голос старика.
– Да куда ж идти?
– С головой ныряй в болотную трясину.
Лагода руку отняла, хотела старика оттолкнуть и убежать.
– Лес мой волшебный, коварный. Как вошел в его буйные заросли, тем же путем не выберешься. Слово скажи – отпущу тебя, неволить не стану. Ну, а со мной пойдешь – дома окажешься.
Закрыла Лагода лицо руками и горько заплакала. Да делать нечего – самой не выбраться. Вот они в воду заходят. Старик впереди идет, путь прокладывает, Лагода по его следам ступает.
На середине болота замерли. Старик как прыгнет на месте да под воду и провалился. Лагода по сторонам озирается, как теперь быть? Чувствует, ноги глубже уходят. Да не сами, тащит их кто-то в трясину. Гулко в ушах зазвенело, ужас схватил холодными руками. Глаза не видят – вода мутная со всех сторон подступает. Хочет вдохнуть Лагода, да не может – грудь зловонной влагой полнится.
«Думала, меня, несчастную, растерзает волк, или лес голодом заморит, да теперь увязла в болоте – не выберусь», – уже ничего не страшится девица, меж стеблей лилий опускается глубже. Как коснулась Лагода дна, так болото вдруг перевернулось, и на мягкую землю ее выбросило. Кругом тот же лес, и те же пахучие травы кольцом свои угодья стерегут, от чужих глаз мутную воду прячут. Неба только не видно, и месяц не ухмыляется, слез-звездочек не льет.
Тут ее и старик поджидает. Лагода смотрит: не старик перед ней, а молодец. Статный, крепкий, высокий. Черные локоны на лоб спускаются, глаза мраком светятся.
Говорит ей:
– Вот и дом твой, милая, – тотчас из ниоткуда выросла ветхая хижина, словно деревце из земли поднялась. – Погляди на мой дворец с палатами. Будем с тобой жить в нем и лесом править. Станешь ты женой Лесного царя, моей ненаглядной.
– Отпусти меня, Лесной царь! – взмолилась Лагода. – Не пойду я за тебя замуж.
Лесной царь хитро щурится. Вдруг Лагода чувствует – косу девичью ветви треплют, что лапы паучьи, расплетают. Она щупалец страшится, замерла, не шевелится. Раскидались по ее плечам кудри, отпустили Лагоду лесные чудища. Ведет Лесной царь девицу к дождевой лужице.
– Посмотри.
Лагода смотреть боится, но взор послушно опускает. Видит – волосы тянутся вниз черными ручьями, а лицо будто мукой обмазали – мертвецом глядит.
– Нет тебе обратной дороги к живым. Кто искупается в моем болоте, к живым уже не вернется, вечную смерть обретет.
Лагода на землю повалилась и зарыдала горько. Лесной царь по головушке ее гладит, приговаривает:
– Будем с тобой жить, лесом править. Будешь мне послушной женой, я любить тебя за то буду. Вот тебе перстенек с красным камушком.
Надевает Лесной царь ей на пальчик колечко, поднимает Лагоду крепкими руками и несет в свою одинокую хижину, в свои покои холодные. Лежит мертвая девица на соломенной перине, себя не помнит. Только слышит, как кто-то страшно скрипит-усмехается. В темноте мерещатся Лагоде духи, душат безжалостной лаской. Закатились черные глаза, затуманились грезами думы.
Утро не утро, день не день – очнулась Лагода, по рукам-ногам скована болью. Через силу поднялась, из хижины вышла. Темень кругом, только в болотце пробивается снизу тусклый огонек. Видно, солнышко там, у живых, поднялось, да к мертвым в окошко заглядывает.  Кинулась девица к свету, а ее уж стражи Лесного царя ветвями хватают, назад тащат – не вырваться.
Билась, билась с ними Лагода, понапрасну лицо да шею белую расцарапала, рубаху красную изорвала. Вернулась к хижине – присмирели чудища, опустили корявые лапы. Бродит Лагода по двору, в сторону болота поглядывает, слезы на землю голую роняет. А страшные щупальца повсюду за ней следуют, долго тянутся – присматривают. Заплела Лагода потуже длинную косу, сук покрепче ищет. Вышла на дворик за хижиной. Вязко ступает, холод стопы жжет. Видит – березка приветливо листьями шелестит, чудищ лесных не боится, гонит их прочь. И не спорят с ней злобные щупальцы.
Вспыхнуло сердце ее радостно, подбежала Лагода ближе, дрожит вся, косу в волнении треплет.  Чувствует вдруг, словно на мягкий песочек вышла. Каждый шаг пылью дымится. Рукой зачерпнула тот песочек, а он пеплом белым по воздуху разлетелся. И видит Лагода у корней березки пепелище, а в нем что-то поблескивает, точно с неба звездочки просыпались. Стала собирать их и набрала перстней с камнями самоцветными. Рукавом камушки потерла, и засверкали яхонты драгоценные в оправе золотой. А ее колечко-то больше всех огнем горит. Гадает девица свою судьбу: здесь ли покоятся жены Лесного царя? Их ли прахом дышится тяжело? Долго ль ей самой носить свое проклятое колечко? Подошла Лагода к березке, спрашивает:
– Расскажи мне, белая березка, для какой такой радости меня муж отдает на страшную смерть?
А белая березка и отвечает:
– Лесной царь славит жестокого бога и жестокую жертву ему приносит. Как птица черная в наш мир спустится и от живых злую весточку принесет:
 




Так значит, скоро Лесной царь приведет к холодному пепелищу красавицу, крепко по рукам-ногам свяжет, чтоб отдать ее богу жестокому. Лес наполнится дикими криками, и пробудят эти крики бога без имени. Синее пламя из-под земли вырвется. Но огонь не жжет мои веточки, не губит молодые побеги. Только терзает жертву заветную, каждую косточку поедает. Тогда бог жестокий невидимой рукой вынимает из праха бессмертную душу и с собой забирает. А Лесному царю бог безжалостный взамен год жизни дать обещается.
Отпустила Лагода черную косу, ободрилась, отерла слезы. Спрашивает белую березку:
– Отчего пламя синевой светится? Где огонь погребальный берет свой исток?
– Огонь тот рождается не от света и не жаром-теплом обжигает. Поднимается он мертвенным пламенем из сырой земли. Как у живых солнышко красное задремлет, с ясного неба скатится, а в болоте последний лучик погаснет, так и вырвутся синие всполохи, расползутся огненными змеями. Ищут жертву заветную, та отмечена знаком  – золотой перстенек с красным яхонтом.
Хотела Лагода снять колечко проклятое, да призадумалась. Снова спрашивает:
– Скоро ли птица черная принесет от живых к нам злую весточку? Скоро ли Лесной царь станет славить жестокого бога без имени?
– Одну ночь погостила ты, вторую переночуешь, а на третью не миновать тебе погребального костра.
– Расскажи, отчего твои веточки не горят, стороной тебя обходят огненные змеи?
– Веточки мои и листики через корни питаются, а корнями длинными сквозь болото я выбралась в мир живых. Пью я ключевую воду, напитанную светом, поэтому внутри меня вечная молодость.
– Помоги мне сбежать, белая березка! А я твои росточки к живым отнесу, посажу на зеленой полянке. Будут они голубым небом любоваться, дождику радоваться, на солнышко смотреть.
– В чем же твой смелый замысел? – спрашивает березка.
Лагода рассказала, что задумала. Белая березка согласилась помочь бедной девице и протянула росточек к ней в руки:
– Возьми да отнеси на зеленую полянку, на попечение солнышку да дождевым тучкам.
Лагода бережно спрятала росточек в рукав и вернулась к хижине. Сидит на крылечке, мужа ждет. Ночь наступила, вода в болоте возмутилась – Лесной царь вернулся в мир мертвых.

– Здравствуй, моя красавица, – подошел он к жене, обнял, в бледные губы целует. – Как без меня день миновал? Скучала по любимому мужу?
– Скучала, – Лагода дрожит в его жарких объятиях, согреться не может. Лесной царь крепче сжимает ее тонкий стан, – тяжело дышится Лагоде.
– Тосковала ли по моим ласковым рукам? – еще строже спрашивает.
– Тосковала, – с покорностью отвечает Лагода. А сама прячет глаза: гадко ей от мужниных нежностей.
– Отчего же не глядишь прямо? От того ли, что задумала предать меня? Верно, убежать хотела, да стражи мои не пустили? – пожар играет в глазах Лесного царя.
– Не сбежать хотела я, а взглянуть еще раз на поднебесную синь, пройтись по шелковой травке, ключевой водой умыться. По отцу, по матери, да по жизни былой поплакать.
– Не плачь о живых, их черед по нам плакать. Позабудь дорогу, которой пришла сюда. Оставь обманные надежды.
Взял Лесной царь Лагоду на руки и понес в ветхую хижину. Так и другая ночь сгинула.
Очнулась Лагода – лежит она на соломенной перине одна, нет Лесного царя дома. Вышла из хижины, а деревья проклятые уж лапы к ней тянут. Лагода им не перечит, села на крылечко, сердцем томится. Слышит вдруг – забурлило болото, с шелестом вздрогнули пахучие травы. Свистом из мутных вод вырвалась птица черная, стремглав полетела к хижине. Испугалась Лагода, двинуться боится. А птица то вороном обернется, то черной сорокой, кружит кукушкой, словно углем вымазана, сойкой смоляной пронзительно кричит:
 




Лагода с трепетом смотрит, как птица черная носится в сумрачной дымке да все громче смерть ей пророчит:
 




На третий раз завизжала птица черная так, что деревья вздрогнули:
 




Замолчала темная вестница, к болоту двудонному полетела да камнем в трясину и кинулась. Затуманился у Лагоды взгляд, словно воздуху вокруг не стало. Поднялась – ноги в сторону ведут, качают. И всю ее будто то огнем обдаст, то ключевой водой остудит. К белой березке подошла девица, в пепелище упала, да и забылась страшными грезами.
Вот снова болото шумит, пахучие травы вкруг него колышутся – Лесной царь на берег выпрыгивает. Не встречает его Лагода. Дозором обходит он ветхую хижину, и там жену не находит. Взял Лесной царь веревки крепкие, да отправился на задний двор. Смотрит, а жертва сама уже голову на плаху сложила. Начал Лесной царь обряд темный на капище: шепчет заклинание, договор с духом нечистым заключает, душу своей жены на год бессмертия обменивает.
Спит Лагода тревожным сном, вся дрожит, мечется. Снится ей поляна близ родной деревни. Светло кругом, зелено. Мягко лежит Лагода на клевере, а Яромир ей косу плетет. Голубую ленту с красной, да тесемочку с золотым шитьем в волосы путает, накосник с позументами и жемчугами крепит.
– Славно вышло, полюбуйся моей искусной работой! – говорит весело Яромир и целует Лагоду. Она косу долгую вперед перекинула, смотрит – нет цветных шелковых лент, вместо них гнилые болотные травы. Золото соломой обернулось, накосник почернел, крылышками замахал, да чумазой сойкой в небо взвился. И кричит:
 



Заплакала Лагода, хотела броситься в объятья к Яромиру. Видит, не Яромир это, перед ней – Лесной царь стоит, ухмыляется. И руки у него, что корявые ветви, щупальцами всю с головы до ног ее опутывают. И никак Лагоде не сбежать из их заключения, никак не вырваться.
Стал Лесной царь вязать ей белые руки веревкой. Спит несчастная и не противится.
– Уж скоро смерть тебя заберет, – обещает Лесной царь заветной жертве. – Голубой огонь твою бессмертную душу унесет в мир бога без имени, где нет живых, да и мертвых не жалуют.
Спит, бредит без памяти Лагода, не чувствует, как веревка рвет белую кожу. Вдруг земля задрожала, голубой дым повалил, пыхает из всех щелей хладным жаром.
– Вот и подошло священное время, – говорит Лесной царь да шепчет молитву-проклятие.
А голубой пар собирается вокруг Лагоды, окутывает ее облаком, грозной тучей. И то там, то здесь загораются синие всполохи. Лесной царь зовет своего повелителя, а в руках злодея недвижима стонет заветная жертва. Огоньки сплетаются в клубок змей, ползут к девице, извиваются, шипят. Жалят ее мертвое тело и рвут на ней нарядную рубаху. В рукаве рубахи спрятан росточек, к нему все ближе подбирается голубой дым.
Встрепенулась белая березка, листочки сбросила. Как коснулись листочки Лагоды, так сразу от страшного сна она и очнулась. А над ней стоит Лесной царь. Пасть у него звериная, зубы скалит, раскатисто медведем рычит. Глаза впалые кровью налиты, в них синие огоньки пляшут. Хочет он скорее с жертвой расправиться.
Руки и ноги у Лагоды связаны, не может она шевельнуться. Вдруг белая березка цепкими ветвями обхватила жестокого убийцу и освободила Лагоду от пут. Лесной царь кличет своих темных слуг. Да они боятся березки белой, не слушаются хозяина. Синие всполохи бушуют, что морские волны, до макушек деревьев привольно гуляют.
Как сбросила Лагода веревки, так сразу сняла золотое колечко с яхонтом, да и надела на перст Лесному царю. Тогда на него обозлились синие змеи, в его мертвое тело свирепо клыками впиваются, тащат во все стороны. Рука бога жестокого из земли поднимается, метит в сердце Лесного царя, обещанную душу требует.
Побежала Лагода прочь, а чудища опустили корявые ветви, не держат уж невольницу. Видно, вышел их срок служить проклятому колдуну. Глядит Лагода, пламя подобралось к  хижине, и заполыхала ветхая темница. Больше не страшны ей холодные хоромы да неласковые покои.
Бросилась девица к болотцу, растрепала спешно пахучие травы и без оглядки кинулась в топь. Очнулась на другой стороне. Кругом темень, те же пахучие травы стерегут проход в царство мертвых, а в их кольце по-прежнему таится мутная вода. Подняла глаза девица и вдруг задрожало радостно сердце! Звезд на небе не счесть, каждая на своем месте приделана. Значит, выбралась все-таки, спаслась от своего мучителя!
Вновь тоска одолела Лагоду: куда дальше идти? Волшебный лес полнится тропками. В ночном сумраке не найти дороги, остается только ждать солнышка. Может, оно сжалится над несчастной, к родной деревне выведет? Прилегла Лагода на мягкую травку, сил набраться, да боязно глаза сомкнуть. Все в небо звездное глядит, хочет знать, что побег не почудился ей.
Слышит – недалеко кто-то жалобно скулит, прошлогодней травой и палыми листьями тихо шуршат чьи-то шаги. Лагода испугалась: не злодей ли выбрался из огненной ловушки, бродит со звериной головой, ищет свою беглую жену? Лагода затаила дыхание, огляделась, от ужаса дрожит. Выходит к ней волк из лесных зарослей. Желтые глаза светятся звездами. Воет он, луну кличет. Хотела убежать от него Лагода, да дикий зверь настиг девицу в один скачок.
– Отпусти меня! Не губи! Я из плена Лесного царя убежала, помогла мне белая березка. Я с собой унесла ее росточек. Обещала посадить его на светлой полянке, чтобы он рос, живой силой питался. Мы с ней в жертву богу жестокому отдали Лесного царя, принял его бог жестокий, забрал душу, а владения сжег. Неужто все напрасно было? Неужели мне суждено погибнуть от твоих когтей?
Волк бешено взвыл, заметался, рычит, кидается на Лагоду:
– Погубила ты меня, несчастного! Обрекла на вечные скитания по волшебному лесу! Не вернуться мне домой, не носить облика человеческого!
– За что меня проклинаешь? Я злодея предала заслуженной смерти! Впредь он не будет своих жен отдавать богу жестокому.
– По твоей вине, Лагода, не видать мне больше ни отца, ни матери. Лучше б сгинула твоя душа в синем огне!
– Откуда ты меня знаешь, по имени зовешь?
– Да и мое имя тебе известно. Как ты в волшебный лес ушла, так старик воротился. Сказал, что девица, с которой он говорил, попала в беду. Все побоялись идти в волшебный лес тебе на подмогу. Один я, дурак, пошел, хотел смелостью похвастать.
Только шагнул в густую чащу, чувствую – болью жжет все тело, ломает. Смотрю, а руки уж землю царапают когтями, серая шерсть щетинится.
Говорит мне старик: “Вот твое наказание. Проучу тебя за дерзость и заносчивость! Нечего потешаться над старым путником, можно случайно могущественного колдуна обидеть. Ни одна красавица не взглянет на тебя впредь, будешь ты отныне пробуждать в девичьем сердце только страх и ужас. Послужишь мне век-другой, а там, может, и отпущу тебя, верну человеческий образ”.
Я зарычал, хотел кинуться на колдуна, разорвать проклятого в клочья. Остановил меня старик, смеется: “Мне не страшны твои клыки, никто живой не может навредить Лесному царю. А, если все-таки заберет меня смерть, никто снять с тебя проклятье не сумеет”.
–  Кто же ты? – догадалась Лагода, кто перед ней, да все равно спрашивает.
–  Сгубила ты Яромира. Век теперь маяться нам с тобой.
– Я к людям сбегу, выберусь из лесной крепости.
– Не отпустит нас волшебный лес, – грустно смотрят на нее волчьи глаза, – проклятым проход к живым закрыт.
Заплакала Лагода, да быстро успокоилась. Осмотрелась кругом – дубы многоствольные шумят могучими кронами, сосны покачиваются, вторят им, и березки среди них белеют. Достала Лагода росточек из рукава – целехонек. Вышла на самую серединку поляны у болотца, и посадила его в мягкую землю. Поднялась, свободно вздохнула:
– Я жена Лесного царя. Я теперь Лесная царевна. Пойду жить в двухдонном болотце, приносить жестокому богу без имени жертву, какую попросит. А ты мне станешь служить, покуда будет надобно.
Так и скачет Лесная царевна на сером Волке, выискивает своих жертв, молодых женихов. Так и живет Лагода год за душу живую, а серый Волк ей служит.

Свидетельство о публикации №7873 от 25.08.2025 в 22:01:50

Войдите или зарегистрируйтесь что бы оставить отзыв.