Тёплый Вечер с Медовым Привкусом

Алёна Снегирь [Alena2692] | 12.09.2025 в 14:16:04 | Жанр: Рассказ

За окном сентябрьский вечер плакал холодным, затяжным дождём. Ветер, как разъярённый призрак, терзал ветви старой берёзы. И её тень, вытянувшись костлявой рукой, скреблась в оконное стекло. Но в доме было тепло и спокойно. В камине тихо потрескивали дрова, а из кухни доносился сладкий, пряный аромат медового печенья – Наталия снова колдовала у плиты.
  Сергей Львович сидел в своём любимом кресле, укрыв ноги пледом. На коленях у него лежал тяжёлый, обтянутый бархатом альбом. Он осторожно, почти благоговейно, перелистывал плотные картонные страницы, вглядываясь в застывшие мгновения прошлого. Каждый снимок был якорем, удерживающим хрупкую лодку его памяти в  бушующем океане времени.

– Наташа, подойди сюда на минутку!– позвал он, не отрывая взгляда от фотографии.

Вскоре в дверях показалась Наталия. Сухая, ладная, с лучистыми морщинками у глаз и мукой на кончике носа. Она вытирала руки о передник.

– Что, Серёжа? Опять в прошлое улетел? Печенье вот-вот будет готово.

– Посмотри, – он постучал пальцем по снимку. – Помнишь этот день? Первая осень в нашем доме.

Наталия подошла ближе и, опершись о подлокотник кресла, склонила голову. На чёрно-белой карточке молодая, смеющаяся девушка с огромным букетом кленовых листьев стояла рядом с черноволосым юношей. Он обнимал её за плечи, и оба щурились от низкого осеннего солнца.

– Помню, как же не помнить, – тихо улыбнулась она. – Ты тогда сказал, что мои волосы такого же цвета, как эти листья. А я рассердилась и ответила, что они золотые, а не рыжие.

– Упрямая была, – усмехнулся Сергей Львович, переворачивая страницу. – А вот... смотри. Это же наш Алёшка, первый раз на санках. Какой сердитый! Как будто его не кататься повели, а мир спасать заставили.

Они оба рассмеялись. Наталия провела кончиком пальца по крошечной фигурке в меховой шапке.

– Он всегда был таким серьёзным, весь в тебя. А помнишь, как он потом не хотел домой идти? Кричал на всю улицу, что будет жить в сугробе.

– Помню... – вздохнул Сергей Львович. – Всё помню, Наташенька. Словно вчера было. А ведь уже и у самого Алёшки дети взрослые...

Он захлопнул альбом и бережно взял её руку в свою. Её мягкая ладонь благоухала нежным медовым ароматом. За окном выл ветер.  Но здесь, в круге света от торшера, было их маленькое, нерушимое царство.

– Хорошо, что у нас есть всё это, – прошептала Наталия, кивнув на альбом.

– Хорошо, что у меня есть ты, – ответил он, сжимая её пальцы. – Иди, хозяюшка, а то сгорит твоё печенье. А я пока чаю заварю. С чабрецом, как ты любишь.

Не успел он договорить, как Наталия встрепенулась. Её нос дёрнулся, улавливая уже не сладкий, а горьковатый запах гари, пробивавшийся из кухни. Она ахнула и бросилась из комнаты.
  Через мгновение оттуда донёсся её сокрушённый голос и звон противня, брошенного на плиту.

– Ити-т твою маковку, вот же бес попутал! Заговорил ты меня, старый! Угольки вместо печенья получились!

Сергей Львович, охая, поднялся из уютного кресла и пошел на зовущий его запах. На кухне, будто шаловливый дух, вился легкий дымок. Наталия, с досадой в глазах, разглядывала обуглившиеся кругляши.

– Ну, не горюй, душа моя, – примирительно сказал он, обнимая её за плечи. – С кем не бывает. Зато воспоминания не подгорели.

– Воспоминаниями сыт не будешь! – проворчала она, хотя в глазах уже плясали смешинки. – Чаю без ничего пить будем?

И вдруг седую голову Сергея Львовича озарила дерзкая мысль.  Отбросив все сомнения, он решительно сорвал с гвоздика запасной передник.

– А ну-ка, марш в кресло, отдыхай. Сейчас маэстро покажет класс! Я сам испеку!

Наталия всплеснула руками, но спорить не стала, лишь хитро улыбнулась. Сергей Львович же с видом заправского повара достал с полки мешок с мукой. Он подхватил его слишком рьяно, край мешка зацепился за полку, и... белое облако окутало кухню. Мука осела на его волосах, бровях, плечах, покрыла стол и пол тонким слоем снега. Наталия, сперва опешившая, не выдержала и залилась звонким, молодым смехом, тем самым, что застыл на старой фотографии. Сергей Львович стоял посреди этого белого хаоса, похожий на припорошённого снегом домового, и, глядя на смеющуюся жену, тоже не смог сдержать улыбки. Отсмеявшись, она утерла выступившие слёзы и, опираясь на дверной косяк, с лукавой усмешкой посмотрела на своего супруга.

– Ну что, кулинар... испёк печенье?

Сергей Львович смущённо отряхнул руки, отчего в воздух поднялось ещё одно белое облачко.

– Не бузи, с кем не бывает, –  проворчал он беззлобно. –  Зато как в сказке, зима посреди сентября. Давай-ка я лучше приберусь. А ты иди... иди отдохни. Садись в кресло, я скоро.

Наталия вскинула брови, и вскинула так, будто удивлению ее не было предела. За все полвека их совместной жизни она не помнила, чтобы супруг добровольно брался за веник и тряпку. Он мог починить что угодно, от протекающего крана до старого радиоприёмника, но уборка всегда была её епархией. Она хотела было возразить, по привычке. Взять всё в свои руки, но, увидев серьёзное и немного виноватое выражение его лица, лишь молча кивнула и вышла в гостиную.

  Затем он взялся за тряпку. Намочив её под краном, он с энтузиазмом принялся вытирать стол, но лишь развёз белые разводы, превратив муку в клейкую массу. Сергей Львович вздохнул, снова сполоснул тряпку и принялся тереть с усердием, которого хватило бы на чистку медного самовара. Плечи его напряглись, на лбу выступила испарина. Он и представить не мог, что в простом наведении порядка кроется столько ювелирной точности и ангельского терпения.
  Из гостиной доносилось тихое потрескивание дров в камине. Наталия сидела в его кресле и, притворившись, что смотрит на огонь, искоса наблюдала за неуклюжими стараниями мужа в дверном проёме. На её губах играла тёплая, добрая улыбка. Она видела не беспорядок на кухне, а лишь то, как этот седой, упрямый и бесконечно родной ей человек старается ради неё. И в этом неумелом взмахе веника было больше любви, чем в самом изысканном букете.
  Прошло минут десять. Сергей Львович, тяжело дыша, опёрся на спинку стула и окинул взглядом плоды своих трудов. Картина была удручающей. Там, где раньше лежал сухой, пусть и обильный, слой муки, теперь красовались липкие серые разводы. Пол, стол, даже дверцы шкафчиков всё было в грязных полосах. Он не убрал беспорядок, а лишь придал ему монументальности, размазав по всей кухне. Стало определённо хуже, чем было.
  Он тяжело вздохнул. Впервые за долгие годы Сергей Львович почувствовал себя совершенно беспомощным перед такой, казалось бы, пустяковой задачей. В его жизни были и сломанные двигатели, и строительство веранды, и куда более сложные вызовы, но эта клейкая мучная жижа ставила его в тупик. Но сдаваться он не привык. Признаться Наталии в своём поражении было бы равносильно капитуляции.
  Идея пришла внезапно. Он вытер руки о штаны, оставив на них ещё пару белых отпечатков, достал из кармана мобильный телефон – подарок внуков, который он освоил с большим трудом.  Найдя в списке нужный номер, нажал на вызов. Прикрыл ладонью трубку, чтобы Наталия не услышала, и заговорил вполголоса.

  – Алёша, здравствуй, сынок. У тебя минута есть? – начал он без предисловий. – У меня тут... чрезвычайная ситуация тактического характера.

В трубке послышался удивлённый голос сына: «Пап, что случилось? С мамой всё в порядке?»

– С мамой лучше всех,  –  прошептал Сергей Львович, бросив взгляд в сторону гостиной. – Это у меня проблемы. Кухонного масштаба. Я тут... муку просыпал. И попытался убрать мокрой тряпкой.

На том конце провода повисла короткая пауза, а затем послышался сдавленный смешок.

–  Пап, мокрой? Ты же клейстер сделал.

– Я уже понял, что не варенье, – с досадой пробурчал Сергей Львович. – Ты мне скажи, что делать-то теперь? Как эту пакость оттереть, пока мать не увидела? А то ведь засмеёт.

Алексей на том конце провода на мгновение замолчал, видимо, представляя себе картину отцовского бедствия. Затем, сдержав очередной смешок, он заговорил спокойным и уверенным тоном, каким обычно врачи разговаривают с разволновавшимися пациентами.

– Пап, спокойно, это не катастрофа. Мировая революция отменяется. Ты главное сейчас тряпку отложи и слушай внимательно. У тебя есть шпатель? Ну, или старая пластиковая карточка, ненужная?

– Шпатель? – растерянно переспросил Сергей Львович, оглядывая свои инструменты на полке. – Есть, конечно. Металлический. Для шпатлёвки.

– Отлично! Только не усердствуй, чтобы стол не поцарапать. Сейчас твоя задача – соскрести всё это липкое безобразие, пока оно не засохло окончательно. Собери всё в совок. Понимаешь?

– Соскрести... — задумчиво повторил отец, в его голосе уже появилась былая уверенность. – Ну... это я могу. Это по-нашему, по-мужски. А дальше что?

– А дальше, когда основную массу уберёшь, возьми сухую, жёсткую щётку и пройдись по остаткам. Смети всё, что сможешь. И только потом, в самом конце, можно протереть едва влажной тряпкой, почти сухой. И сразу же вытереть насухо. Запомнил? Сначала соскрести, потом подмести, и только потом слегка протереть.

Сергей Львович слушал внимательно, как курсант на инструктаже. План был ясен, прост и логичен. В нём чувствовался опыт человека, который, видимо, не раз сталкивался с последствиями детских шалостей на кухне.

– Понял, сынок. Спасибо, – с облегчением выдохнул он. – Выручил отца. А то я тут уже думал, придётся паркет перестилать.

– Да не за что, пап, – тепло ответил Алексей. – Ладно, бывай. Удачи в спецоперации!

Положив трубку, Сергей Львович почувствовал небывалый прилив сил. Теперь у него был чёткий план действий. Он нашёл небольшой шпатель и, действуя на удивление аккуратно и методично, принялся за работу. Кухня медленно, но верно начала возвращать себе свой привычный, опрятный вид. 
  Наталия сидела в кресле, с улыбкой прислушиваясь к необычным для их дома звукам, доносившимся из кухни: сосредоточенному сопению, шарканью и тихому скрежету. Она прекрасно видела и неуклюжие попытки мужа справиться с веником, и его тайный звонок сыну. Её сердце наполнялось нежностью. Наталия и в юности была большой выдумщицей и любила подшутить, а с годами её озорство лишь обрело мудрую мягкость.
  Тихонько, на цыпочках, она поднялась с кресла и прокралась в прихожую. Там, на старом комоде, стоял её верный помощник в борьбе с пылью – маленький ручной пылесос, тоже подарок детей. Взяв его в руки, она так же бесшумно вернулась к дверям кухни.
  Сергей Львович, увлечённый «спецоперацией», стоял к ней спиной, склонившись над столом, старательно работая шпателем. Он был так поглощён процессом, что не услышал, как жена подошла сзади. Наталия незаметно включила пылесос. Раздалось резкое, пронзительное жужжание.
  Сергей Львович от неожиданности подпрыгнул на месте и резко обернулся, выставив перед собой шпатель, словно саблю. Его глаза были широко раскрыты, а на лице застыло выражение крайнего изумления, будто за его спиной материализовался полк неприятеля.

– Что... что такое?! – воскликнул он, пытаясь разглядеть источник звука.

А Наталия стояла в дверях, держа в руках жужжащий аппарат, и смотрела на него с самым серьёзным и строгим видом, какой только могла изобразить.

– Проверка прибыла, товарищ боец, – чеканя слова, произнесла она. – Доложите обстановку. Почему стратегический объект «Кухня» до сих пор не зачищен от следов диверсии? Технику вот вам в подмогу прислали. Приказываю принять и использовать по назначению!

Секунду Сергей Львович смотрел на неё, переводя взгляд со шпателя в своей руке на пылесос в её, и вдруг понял всё. Его суровое лицо дрогнуло, а потом он громко, от души расхохотался, откидывая голову назад. Его смех смешался с жужжанием пылесоса и треском дров в камине, наполнив старый дом звуками чистого, незамутнённого счастья.  Смех утих, оставив после себя ощущение тепла и лёгкости. Сергей Львович отложил шпатель и, подойдя к жене, бережно взял из её рук всё ещё жужжащий пылесос и выключил его. В наступившей тишине они просто смотрели друг на друга.
  В её глазах, обрамлённых сеточкой морщинок, он видел всё ту же озорную девчонку, с которой познакомился полвека назад на танцах в городском парке. А она в его смущённом и немного уставшем взгляде видела того самого надёжного и сильного юношу, который обещал всегда быть рядом.
  Прожив бок о бок целую вечность, они постигли высшую мудрость, умение видеть душу без слов. Они знали, что любовь  это не только первые свидания под луной и пылкие признания. Любовь теперь это вот такой вечер. Запах подгоревшего печенья, смешанный с облаком рассыпанной муки.  Его упрямое желание всё исправить самому и её мудрое терпение. Это его тайный звонок сыну и её теплая, ободряющая шутка, призванная развеять неловкость.
  Они пережили всё: радости и горести, рождение детей и их первые шаги, тревоги и тихие семейные праздники. Их волосы посеребрила зима, но в сердцах по-прежнему цвела неувядающая весна. Они были двумя половинками одного целого.
  Сергей Львович протянул руку и осторожно стёр мучное пятнышко с её щеки.

– Прости, хозяюшка, – тихо произнёс он. – Хотел тебя порадовать, а устроил кавардак.

Наталия прижалась к его плечу, вдыхая родной запах. Запах дома, надёжности и чего-то неуловимо сладкого, похожего на мёд и осенние листья.

– Самый лучший кавардак в моей жизни, – прошептала она.  –  Ведь ты устроил его для меня.

Улыбка тронула его губы, прорезая лучиками морщинок уголки глаз. Взяв жену за руку, он осторожно повёл её из кухни в гостиную, словно вёл даму в первом танце. Он усадил её в старое, уютное кресло, которое помнило их обоих ещё молодыми. Взял с дивана мягкий клетчатый плед и заботливо укрыл её ноги.

– Отдыхай, душа моя, – сказал он с нежностью. – А чай с чабрецом я всё-таки заварю. Без печенья, но с любовью.


Свидетельство о публикации №8507 от 12.09.2025 в 14:16:04

Войдите или зарегистрируйтесь что бы оставить отзыв.