Лю ля

Облысь Пшворовски [olesium] | 17.06.2025 в 14:47:38 | Жанр: Рассказ

Тишина в квартире была липкой, как варенье, пролитое и не вытертое. Она давила. Мама стояла у плиты, спиной к комнате, где Веня возился с кубиками. Пять лет. Пять лет, которые тянулись, как резина, растянутая до предела и вот-вот готовля лопнуть. Вместо гордости – комок раздражения в горле. Вместо радости – усталость, въевшаяся в кости. Он не смотрел ей в глаза, не откликался на имя, говорил только слоги, непонятные, резкие, раздражающие, не говорил а как-будто каркал.Его мир был заперт внутри, а ее мир сузился до этих стен, до его странностей, до постоянного чувства стыда перед соседями, подругами, самой собой. Какими достижениями хвастаться? Что он может сложить пирамидку? Что часами раскачивается, глядя в одну точку?

”Вениамин! Есть!„ – голос ее сорвался, резкий, как удар ножом по стеклу.

Он сидел на полу, обняв колени и качался. Большие, неестественно огромные глаза смотрели куда-то сквозь нее, сквозь стены. Она подошла, села перед ним на корточки, зажав в руке ложку с кашей. Холодной уже. Раздражение клокотало под кожей.

”Открой рот. Ну, давай!„ – она ткнула ложкой ему в губы. Он отпрянул, зажмурился. 
”Открывай!„ – еще один тычок, грубый, нетерпеливый. Как собаке. Как ненужной дворняге на лопате. Он сжался в комочек, издал тихий стон. ”Ну что ты как придурок?!„ – шипела она, силой разжимая ему челюсти и запихивая ложку. Каша размазалась по подбородку. Он поперхнулся. Ее терпение лопнуло. Она швырнула ложку в тарелку с грохотом. ”Не хочешь? И не надо! Голодай!„

Она встала, отвернулась, стараясь не видеть его съежившуюся фигурку. На кухне лежал арбуз, купленный утром. Большой, тяжелый, с обещанием сладости, которого в ее жизни не было. Она хотела его разрезать позже. Отвлечься. Может, он хоть арбуз съест?

Она не заметила, как Веня, привлеченный ярким зеленым пятном, подошел к столу. Его рука, неуклюжая, лишенная точной координации, потянулась к прохладной корке. Пальцы скользнули. Арбуз качнулся, замер на краю стола на долю секунды – и рухнул вниз с глухим, сочным ”хлюпом„.

Удар о пол прозвучал как взрыв. Мама  резко обернулась. То, что она увидела, вырвало из нее нечеловеческий вопль. На полу, на грязном линолеуме, среди осколков зеленой корки, растекалось алое месиво. Сладкая, липкая жижа. Арбузные семечки, как черные глаза, смотрели на нее из этой кровавой лужи. И над всем этим – Вениамин. Он стоял, втянув голову в плечи, весь дрожа. Его огромные глаза, полные первобытного ужаса, были неестественно широко открыты, он жмурился от ее крика, но не мог оторвать взгляда от хаоса на полу. Сладкий запах ударил в нос, смешиваясь с запахом страха.

”Придурок!„– слово вылетело, как пуля. «Кретин! Ты что натворил?!» Она бросилась к месту катастрофы, не думая, схватила первую попавшуюся тряпку. ”Вечно ты все ломаешь! Вечно все портишь!„ Она яростно терла пол, размазывая красную жижу, чувствуя, как гнев и отчаяние душат ее сильнее любого арбузного сока. ”Ничего не можешь! Ни-че-го! Будущего у тебя нет! Потому что ты ДУ-РАК! Совсем дурак! От слова - совсем...„

Каждое слово било маленького Веньку, как плеть. Он съеживался все сильнее, мелко дрожал. Его губы шевелились, пытаясь что-то сказать, что-то важное, что-то единственное, что он мог выговорить сквозь ком страха в горле. ”Ма-ма...„– вырвалось тихим стоном. Потом еще: ”Лю... Лю ля...„ ”Лю ля„. Его искаженное, но отчаянное ”люблю„.

Ее это не остановило. Наоборот. Эта жалкая попытка, этот лепет в момент такого разгрома – это было верхом издевательства над ее нервами. ”Лю ля?„– она вскипела, поднимаясь с колен, лицо ее было искажено гримасой ярости и непролитых слез. ”Тебе еще ”лю ля? Ещё? Ещё? „- поддавая ладонью ребенка сзади , пониже спины ”Сидеть будешь взаперти! Пока не научишься нормально себя вести! Пока не будешь как все!„ Ее пальцы впились в тонкую ткань его футболки у шеи – за шиворот. От каждого удара  он вскрикивал  коротко, как птенец. Она потащила его, почти не чувствуя его веса в приливе адреналина, через комнату, к маленькой кладовке под лестницей. Темной. Тесной. Без окон. Туда складывали старые вещи , бытовую технику, швабры и тряпки.

”Будешь тут! Пока не поумнеешь!„ – она распахнула дверь. Запах затхлости и старого тряпья ударил в лицо. Она грубо втолкнула его внутрь. Малыш потерял равновесие и упал на жесткий пол в темноту. ”Ма-ма! Лю ля! Ма-ма!„ – его голос, всегда такой тихий, сорвался на пронзительный, животный вопль ужаса.

Дверь захлопнулась с гулким, окончательным звуком. Ключ щелкнул в замке с ледяной четкостью.

И тут же – страшный звук из-за двери. Не плач. Не всхлипы. А гулкий, отчаянный стук. Он бился в дверь всем телом, маленькими кулачками, головой. Глухой, учащающийся грохот, как будто кто-то колотил изнутри гроба. И сквозь этот грохот, сквозь дребезжание старой двери, прорывался тот же вопль, разрывающий душу: ”МА-МА! ЛЮ ЛЯ! МА-МА! ЛЮ ЛЯ!„ Бесконечный, исступленный плач, рефрен его немой мольбы и непонимания.
”Лю ля. Лю ля. Лю ля.„
Она, его мама, стояла спиной к двери. Ладони ее были липкими от арбузного сока, смешанного с грязью с пола. Сладковато-тошнотворный запах витал в воздухе. Гулкий стук и пронзительный крик ”Лю ля„ бились о ее спину, о виски. Она сжала кулаки так, что ногти впились в кожу. В груди было пусто. Ни злости, ни жалости, ни даже усталости. Только ледяная, всепоглощающая пустота и этот бесконечный, искаженный крик ”Лю ля„ из темноты, сливающийся со стуком ее собственного мертвого сердца. Она не плакала. Она просто стояла  и слушала. Как ненавистный  мальчик по имени Веня,  ее сын,  кричал ей в темноте свое искаженное ”люблю„.

Свидетельство о публикации №3863 от 17.06.2025 в 14:47:38

Войдите или зарегистрируйтесь что бы оставить отзыв.